— К сожалению, — сказал Росс, — с прошлой весны в Париже нет британских войск. Приходится ограничиваться моральной поддержкой из Брюсселя.
— И всё же я мог бы выпросить ещё один отпуск. И тогда я буду гораздо ближе, чем к Нампаре.
Позже, когда Джереми остался наедине с матерью, он спросил:
— Как думаешь, он хочет поехать?
— Уверена, что он поехал бы, если его попросят. Ему нравится ездить с заданиями, а потом возвращаться в Корнуолл. Но уже несколько лет его не так тянет на приключения, как прежде.
— А ты не хочешь ехать, мама?
— Ох, я бы с удовольствием поехала ненадолго, это точно. Уехать вместе с Дуайтом и Кэролайн на Пасху было бы чудесно. Но если это будет надолго, то я наверняка буду тосковать по дому, по всему этому.
Джереми огляделся.
— Как и я временами.
— Что ж, у тебя в этом нет необходимости.
— Да, — вздохнул он.
— Всегда трудно надолго покидать то место, где ты родился, в особенности такое, как это. Хотя я с легкостью покинула место своего рождения. И даже не хочу снова его видеть.
Демельза штопала дырку на чулке малыша Генри. На ней было светло-зелёное кружевное платье, свободное в талии и с рюшами на шее, Джереми очень его любил. Он посмотрел на её пальцы с иголкой и удивился — как так вышло, что его мать, при всех своих талантах, так никогда и не овладела простейшими навыками шитья.
Она бросила на Джереми взгляд и улыбнулась.
— Так ты не собираешься повидаться с Кьюби за время отпуска?
Он отвернулся, чтобы пошевелить угли в камине.
— Ты знаешь о том, что предложил отец?
— Да! По крайней мере, он намекнул.
Джереми опустился на колени и подбросил дров. Поблизости почти невозможно было найти древесину, так что они жгли старую крепь из шахты. Он смотрел, как дрова занялись и зашипели.
— Разумеется, это невозможно, — сказала Демельза.
— Что?
— То, что предложил твой отец. Нельзя просто взять женщину. Даже твой отец... — Демельза запнулась, вспомнив, что Росс на самом деле когда-то именно так и поступил. Она уколола палец. — В том смысле, что нельзя взять женщину против её воли. Ты можешь поехать и попросить. Поехать и потребовать. Но если ты не пьяный разбойник, то решать ей.
— Думаю, отец предлагал остановиться где-то на полпути.
— Возможно.
Джереми выпрямился и снова сел в кресло. Демельза облизала палец.
— В общем, я решил последовать его совету.
— Что?!
— Вполне в порядке вещей для сына следовать совету отца, в особенности в таких делах, разве нет? Думаю, что да. Но за последние дни я тщательно всё обдумал и решил, что в этом есть смысл.
— Ты хочешь сказать... — Демельза всполошилась, но не стала продолжать. — Не думаю, что тебе стоит...
— Да, я тоже так не думаю. Но есть много доводов в пользу решения остановиться на полпути... Я отвечаю на твой вопрос, мама. Ты спросила, собираюсь ли я повидаться с Кьюби во время отпуска. Ответ — скорее всего, да.
«Какой удивительный разговор с сыном, — думала Демельза. — Когда я носила его, то и не предполагала, что пройдёт время, и однажды, двадцать три года спустя, я буду сидеть перед потрескивающим огнём в серый январский день и обсуждать такие подробности его любви к девушке. Он уже мужчина. И необычный мужчина. Он сейчас как будто на несколько лет старше меня тогдашней. И теперь у него своя жизнь, это его будущее, его любовь и судьба во всех смыслах.
— Ты укололась?
— Да. Ничего страшного.
— Возьми мой платок.
— Нет, благодарю. Это совсем пустяк. Так значит...
— Кьюби сейчас дома, — сказал Джереми. — Насколько я знаю. В четверг я уеду в Бельгию. В любом случае я бы уехал в пятницу. Я возьму Колли и ещё одну лошадь, если позволишь. Я оставлю их в «Белом олене» в Лонсестоне и дам хозяину денег, чтобы их доставили обратно. И тогда, если погода будет благоприятной, а всё остальное — менее благоприятным, я прибуду в Брюссель даже раньше срока.
— А если погода будет неблагоприятной?
Джереми поднял бровь.
— А всё остальное — более благоприятным? Тогда я задержусь... Но будь уверена, я напишу тебе из Лондона. И обо всём расскажу.
Из камина посыпались искры, и Джереми снова опустился на колено, чтобы их смести. Теперь он выглядел уже прежним, подумала Демельза, всё тот же мальчик. Люди особо не меняются, меняется лишь их отношение друг к другу.
Под влиянием порыва у неё вдруг вырвалось:
— Хочешь, я приберегу для тебя чашу любви?
Джереми резко вскинул голову.
— Что? О чём ты?
— Я просто подумала, что ты по-особенному ей заинтересовался.