— Всё же, — заметила Демельза, — если двое любят друг друга, это важнее всего. А где есть настоящая любовь, всегда возможны взаимные уступки.
— Это зависит от силы любви и силы религиозных убеждений, не так ли? — спросил Росс. — Проходит два или три года, рождаются дети, а чувства уже не такие тёплые...
— Росс, несомненно, судит по собственному опыту, — вставила Демельза, нахмурившись.
— Мой собственный опыт слишком необычен, чтобы по нему судить. Да и оглядись, вся компания совершенно исключительна.
— Не знаете, намерена ли юная пара обосноваться здесь? — поинтересовалась Кэролайн.
— Джеффри Чарльз через несколько месяцев возвращается в полк, и она поедет с ним. Но что они намереваются делать, когда закончится война...
— Их намерения к концу войны будут сильно зависеть от намерений к концу этого визита. Её настроение сильно повлияет на его. А кто знает, как она будет себя чувствовать? Может, это зависит от того, насколько хорошо мы к ней отнесёмся.
Кэролайн похлопала её по руке:
— Хорошо сказано, милая. Я должна поехать туда завтра, дождаться её и предложить... Что я могу предложить, чего у неё ещё нет?
— А ты говоришь по-испански?
— Достаточно, чтобы знать, что «масло» в итальянском звучит так же, как «осёл» в испанском. Но не более.
— А Харриет Уорлегган вроде бы говорит. Они завязали дружбу, которую едва ли оценят мужья обеих.
Обед завершали орехами, виноградом, изюмом и, конечно, портвейном. Демельза попивала портвейн, вытянув ноги. Ей ещё недоставало прежней энергии, которой она обладала до рождения малыша Генри, но вполне хватало сил для большинства дел. Из множества трапез её жизни обеды в этом доме — одни из самых приятных (не считая, конечно, шумных трапез с семьей, которые всегда стояли особняком). Обедать в Киллуоррене со старыми друзьями и Россом — даже лучше, чем принимать гостей. Никакой мелочной тревоги о том, прожарится ли телятина или не подадут ли печёные персики остывшими. Кэролайн всегда удавалось нанимать лучшую, более эффективную прислугу. Демельза признавала, что сама она не слишком хорошая домоправительница. Она никогда не могла заставить себя приструнить слуг, даже если те не выполняли приказов. Росс мог сделать это за секунду, но это не входило в его компетенцию. Здесь же — лучшая прислуга, отличные блюда, вино и никаких мыслей о том, что творится на кухне.
— Простите? — переспросила она, не расслышав вопроса.
— Опять замечталась, — сказала Кэролайн. — Я говорила Россу, что скоро опять могу потерять Дуайта.
— Это вряд ли, — отозвался Дуайт, — Кэролайн фантазирует.
— Вовсе нет! Просто знаю его привычки.
— Кэролайн в своей иносказательной манере пытается сообщить вам, что я получил письмо от сэра Гемфри Дэви, — пояснил Дуайт. — Ты помнишь его, Росс, вы познакомились на приеме у герцогини Гордон.
— Конечно. Мы ещё где-то встречались, но не помню где.
— Сэр Гемфри?
— Его посвятили в рыцари в прошлом году. И недавно он женился.
— На вдове, — кивнул Росс. — И вроде бы она богата?
— У неё значительное состояние, но мне кажется, они действительно любят друг друга.
— Деньги этому не помеха, — ответил Росс.
— Да, но они порождают неприятные слухи. Они приехали в Корнуолл в мае, чтобы навестить его родителей в Пензансе. Джордж Уорлегган и Харриет предложили им остановиться на ночь в Кардью, а нас пригласили отобедать там.
— Думаю, на сегодня Дэви — самый выдающийся учёный Англии.
Дуайт взял орех и расколол его, но не положил ядрышко в рот.
— Когда мы с Дэви встретились в Кардью, он рассказал мне о приглашении, полученном из Франции. В последние годы войны он поддерживал связь с ведущими французскими учёными — Ампером, Гей-Люссаком, Лапласом. А в начале прошлого года об открытиях и достижениях Дэви услышал сам Наполеон и предложил ему посетить Париж и устроить путешествие по Франции и Европе — везде, куда ему захочется. Это важное признание его достижений. И ещё, как по мне, важное свидетельство широты взглядов Бонапарта — в разгар ожесточенной войны вдруг сделать подобное предложение подданному вражеской державы.
— А что Дэви? Он не принял приглашение?
— Пока нет. Но оно всё ещё в силе, и он подумывает, не принять ли его этой осенью.
Демельза сделала глоток портвейна. Все молчали.
— Наполеон сейчас в иной ситуации, — сказал Росс. — Тогда он был на коне, как истинный властелин Европы. Теперь же между двух огней. На месте Дэви я бы попросил дополнительных гарантий.