— Ох, сэр... — начала она, но тут появился Певун Томас с лошадью, и возможность дальнейших признаний теперь оказалась безвозвратно утеряна.
Утром, на следующий день после смерти мистера Поупа, Певун Томас осмелился задержаться у дверей комнаты в надежде повидаться с Кэти, и был вознагражден её внезапным появлением, когда та искала банку варенья. Кэти выглядела расстроенной событиями прошлой ночи, и ей не терпелось поговорить с ним. Внезапный сердечный приступ мистера Поупа, Кэти это понимала, временно установил между ними более доверительные отношения, нежели раньше.
Братья Томасы жили холостяками. У Джона, самого старшего, была подружка по прозвищу Порыгунья Митчелл, у неё дергался один глаз и был лежачий глухой муж. Джон Томас ночевал у неё каждый день, когда не выходил в море. Второго брата по имени Мастак, старше Певуна всего на год, часто связывали с младшим братом по имени — ведь мастерство и музыка неразделимы, — но Мастак отличался и внешне, и по нраву: его расчётливость находилась за гранью понимания Певуна. Мастак ухаживал за вдовой Эди Пермеван, которая годилась ему в матери, в надежде заполучить кожевенную мастерскую, оставленную ей в наследство покойным мужем.
Певун, откровенно говоря, был не склонен забегать вперёд и не думал о будущем, а лишь довольствовался настоящим и надеялся на улыбку Кэти, что девушка благосклонно снизойдет до общения с ним.
— Наверное, всё станет по-другому без хозяина, — уже в третий раз повторил Певун, в надежде, что капля камень точит.
И точно.
— Тебя это не касается, Певун Томас, — резко оборвала Кэти, — и будь жив хозяин, ты бы здесь так не расхаживал!
— Я не расхаживаю, — стал оправдываться Певун. — Я был поблизости, понимаешь, и... — он замолчал, не в силах признаться в истинной причине: увидеть её. — Ты сказала мне вчера вечером...
Кэти нашла нужную банку. Вытерла пыль с крышки рукавом и чуть её не выронила.
Она прожгла его взглядом.
— Видишь, что я чуть не натворила из-за тебя! Ну же, или отойди, или скройся.
Он посторонился, чтобы дать ей пройти, и вдруг заметил в конце коридора Этель, главную горничную.
Этель всем своим существом выражала неодобрение.
— Кэти, ты нужна в музыкальном салоне. Тебя ждет хозяйка. А ты что здесь делаешь, Томас? Здесь тебе не место, хоть сегодня и траур.
Они поспешно разбрелись в разные стороны.
«От Певуна в музыкальный салон, — подумала Кэти. — И что вдруг понадобилось хозяйке? Не обсуждать же вчерашний вечер, потому что я этого не вынесу. Мама дорогая, я правда не могу! Что она скажет?»
Комнатка, раньше служившая сэру Джону кабинетом, превратилась в музыкальный салон для двух девушек, но сейчас там была только миссис Поуп.
Чёрный цвет ей шёл. Наряд соорудили на скорую руку, но простое платье с чёрной вуалью не производило впечатления вдовьего траура. Даже строгая причёска не умаляла её красоты. Только выражение лица говорило о другом. Кэти показалось, что она скорбит; по крайней мере, ей хотелось так думать.
Они не виделись со вчерашнего вечера. Кэти возилась на первом этаже, чтобы только не попадаться на глаза.
Странная тема для первого дня тяжелой утраты, но миссис Поуп начала разговор с фортепиано мисс Мод, которое не содержится в должной чистоте. Клавиши залипают и пожелтели. Само собой, сказала она, никакой игры на инструменте, пока соблюдается траур; но крайне важно, чтобы раз в неделю клавиши протирали молоком, и небрежным, беспечным и неряшливым служанкам негоже этим пренебрегать. Мисс Мод только вчера жаловалась.
Затем последовал строгий нагоняй за качество работы в доме. Кэти отвечала: «да, мэм», «нет, мэм», «ну, мэм, я пыталась, но они говорили»... потом опустила голову, надеясь, что скоро обстрел закончится. Кэти всегда восхищалась хозяйкой и завидовала её женскому обаянию: красивая хозяйка с ключами на поясе, мягко следившая за порядком в доме, какое это имело значение, и так далее и так далее... Строгости всегда следовали со стороны мистера Поупа, но он имел на это право; Кэти искренне надеялась, что миссис Поуп не станет брать на себя его роль, пока наверху ещё лежит покойный. Ведь такое порой случается.
Вероятно, у миссис Поуп просто шок, она скорбит. Это пройдет, и скоро она придёт в себя. Или это не скорбь. Может, гнев из-за вчерашнего вечера? Кэти понимала, что именно она является предметом раздражения хозяйки. Наверное, пусть лучше она её отчитает, если на этом всё закончится.