— Почему?
— Не могу решиться.
— Разве тебе есть что терять?
Джереми рассмеялся.
— Целый день потеряю. Сказать по правде, за последние дни я так и не смог пробудить в себе большого интереса к этой теме.
Демельза села на корточки и внимательно посмотрела на него.
— Или интереса к любой другой теме?
— Похоже, так оно и есть.
— Что случилось в Рождество?
— В Рождество?
— Примерно в то время. Когда родился Гарри.
Он повернул цветок анютиных глазок.
— Кто-то успел его подъесть.
— Гусеница, похоже... Да, точно. Только какая-то мелкая.
— Ты очень многое замечаешь, мама, — сказал Джереми.
— И не только гусениц.
— Знаю.
— Так не расскажешь?
— Не могу. Но не беспокойся.
— А меня это беспокоит. Когда мой старший сын вдруг кажется таким потерянным. Это как-то связано с Кьюби?
Джереми покраснел.
— Раньше — да. Мне тошно от того, как я живу, а помимо отвращения есть и кое-что другое. Мне... кажется, у меня просто чёрная полоса. Тебе надо просто немного подождать.
— Тебя уже не так сильно волнует Уил-Лежер.
— Не так, как раньше. — Его голос изменился. — Но не тревожься. Это всего лишь лёгкая хандра. — Он похлопал её по пояснице. — Всё будет хорошо.
— Как бы не так.
— Ну и ну, а ты вспомни себя, когда носила Гарри! Мы ведь только что об этом упоминали.
— Но ты не носил Гарри, любовь моя. А какой ношей ты обременён?
Послышался всплеск, поскольку Джереми наконец нашёл улитку и кинул её в воду.
— Невзирая ни на что, — ответил Джереми, — я только с тобой могу нормально поговорить. Интересно, почему.
— Даже не представляю.
— Как же отцу повезло!
— О-хо-хо, благодарю. Но долгое время он порой желал другую.
— Знаю. Глупо с его стороны.
— Ох, она была хороша. Куда лучше, чем я могла себе даже представить.
— Что ж, полагаю...
— Да, всё давно закончилось. Страдания и счастье...
— Ох, мама, не говори так!
Она обследовала другой камень, но там было пусто.
— Я не совсем это имела в виду. Скорее всего, я лишь хочу сказать...
— Что всё проходит? Да. Но разве не нужна беспристрастность — предельная беспристрастность, чтобы прийти к такому заключению? Глядя свысока на бедных изворотливых созданий, мы думаем: «Я не такой, как они!» А по прошествии времени уже думаем: «Я был таким же!»
Демельза глядела в ведро.
— Тут есть парочка изворотливых созданий, которые мне не нравились... Джереми, почему бы не ответить этому доктору и узнать, что он скажет? Самое худшее, что случится, как ты сказал, это потраченный впустую день.
— Я могу пострадать, — пошутил Джереми. — Может, он чокнутый и считает, что поршни растут на цветочной клумбе.
— А разве не так?
— Для тебя точно они там выросли бы. Завтракать ещё не пора?
— Слизняки считают так же.
— Ладно. Ладно. Останусь ещё ненадолго.
В среду выдался душный день с редкими осадками, которые едва смачивали булыжные мостовые в Труро. На улицах города было не протолкнуться из-за торговли, кругом мычали коровы и блеяли овцы. Скотоводы шептались по углам; гуртовщики расталкивали стада; попрошайки стояли в сточных канавах рядом или почти в речке, им едва хватало места, чтобы просить подаяние. «Красный лев» был забит шумными выпивохами.
Только что пришли новости из Европы: после великой победы при Витории Веллингтон двинулся дальше, во второй раз пытается взять крепость Сан-Себастьян и, вероятно, возьмёт её штурмом. Его войска растянуты вдоль всех Пиренеев и намерены вторгнуться во Францию. Росс запомнил день, когда Джордж Каннинг в Палате предсказал, что наступит время, когда британская армия посмотрит на Францию с высоты Пиренеев. Тогда многие члены парламента встретили такое заявление оскорбительным смехом. Что ж, с тех пор прошло уже почти пять лет.
Но Веллингтон пока выжидал. В мае Наполеон, быстро оправившийся после зимних поражений, с армией, в которой шестнадцать передовых батальонов состояли из юных новобранцев, одержал решительную победу над фельдмаршалом Блюхером и немцами в сражении при Лютцене и следом за этим при Бауцене; последняя победа стоила большого количества оружия и людей, но имела жизненно важное стратегическое значение, чтобы заставить союзников Британии перейти в оборону; и тогда, по-прежнему сталкиваясь с набирающими силу врагами и обладая сомнительными друзьями, он согласился заключить перемирие в Пойшвице, которое кое-как продлилось с четвёртого июня по десятое августа. В ходе переговоров в Дрездене Наполеон оспаривал сроки, но явно готовился к возобновлению войны. Как только перемирие закончилось, он бросил армию на Блюхера, в надежде застать его врасплох. Ходили слухи о другом сражении под Дрезденом, но исход был пока не известен.