— Но мама, ты же прекрасно играешь! Я просто хочу играть как ты, только громче!
— Но милая, тебе не нужно играть громче. Всё равно, когда научишься правильно играть, увидишь маленькие буквы рядом с нотами: «f» означает «громко», а «p» означает «тихо».
— Но букву Ф невозможно произнести громко!
— Нет, это просто означает... Как же там? Форте — значит «громко» по-французски или по-итальянски.
Демельза чувствовала себя ханжой, пытаясь убедить Беллу направить свою бурную страсть к музыке на изучение её строго традиционным образом. Она сама сперва начала бренчать на старом спинете, а затем на арфе, прежде чем взяла уроки у миссис Кемп. Сказать по правде, не так уж хорошо прошли эти уроки. Демельза обрела приятное, согревающее, уверенное владение знакомыми мелодиями. Когда в округе появлялся новый напев, она могла подобрать простой аккомпанемент, если кто-то хотел петь. Она обожала фортепиано, ей нравились звуки простых аккордов, и иногда в одиночестве она играла гаммы, перебирая клавиши одну за другой, и находила не меньше удовольствия в повышающейся череде нот, чем в целой сонате. Но вообще-то сами сонаты были для неё слишком сложны. Ей не хотелось играть двумя руками одновременно, да ещё когда ноты прописаны по-разному, и к тому же «ля» в левой руке пишется в нотах не так, как «ля» в правой. В первые годы замужества и время от времени позже Демельза действительно старалась преодолеть этот недостаток, и Росс, как ни странно, никогда вроде бы не возражал против её упражнений, когда находился в той же комнате, даже случись ей взять неверные аккорды.
Но это не сработало. Она достигла предела своих возможностей, а дальше путь был закрыт. Так что, как она и сообщила Россу, Демельза не чувствовала себя вправе пытаться переубедить Беллу. Возможно, Белла была бы счастливее, просто бренча на фортепиано для удовольствия.
— Это не идёт ни в какое сравнение! — сказал Росс.
— Пока нет.
— Даже не сравнить с теми звуками, которые ты извлекала из арфы и спинета в семнадцать лет, и...
— Что ж, ей всего одиннадцать!
— Да, но как она стучит! Бьёт по клавишам, как руду дробит!
— О нет! — рассмеялась Демельза.
— Откуда только берётся столько силы в пальцах! И она не поёт — она вопит!
— Ей нравится.
— Вот это возможно, даже наверняка. Но нравится ли кому-либо ещё? Я, пожалуй, куплю ещё одно фортепиано и поставлю его в конюшню. Хотя нет, тогда животным несдобровать.
В общем, Демельза продолжала попытки наставить дочь на путь истинный, а Изабелла-Роуз с той же силой продолжила сопротивляться обучению музыкальной грамоте.
Однако к удивлению Демельзы обнаружилось, что малышка уже имеет поклонников. Во время своего визита Джеффри Чарльз и Амадора издалека услышали её пение и спустя несколько дней, планируя приём в Тренвите, Джеффри Чарльз предложил, что Белла могла бы там спеть.
— Но она же не может попасть в ноты! — удивилась Демельза.
— Ну и что с того? Она так юна, так заразительно жизнерадостна! Уверен, все будут очарованы.
— Думаешь, мы должны её уговорить? — спросила Амадора. — Может быть, она будет... Как это слово?
— Смущена, — подсказал Джеффри Чарльз.
— Возможно, — с надеждой проговорила Демельза. — Спрошу её, — пообещала она, заранее опасаясь ответа.
— Ох, мама, разве это не чудесно? — воскликнула Изабелла-Роуз. — Кузен Джеффри Чарльз — самый распрекрасный из всех людей, клянусь, и его милая испанская леди тоже. Но что же мне петь? Что я могу спеть? Разрешит ли папа, ох, я знаю, он разозлится. Что можно подготовить, да ещё за такое короткое время?
— Ты знаешь много несложных песенок... — сказала Демельза. — Или, может быть, прикупим что-то новенькое. Если песенка подходящая, то разучить её недолго. За две недели ты бы справилась.
И раз уж Джереми собирался в Уэйдбридж, Изабелла-Роуз пылко обняла его за шею и сказала:
— Привези мне что-нибудь от мисс Слепухи, Джо-Джо, привези что-нибудь приятное!
В Труро не нашлось бы ничего похожего на музыкальный магазин, но мисс Амелия Слухерд держала лавку в комнатке над седельной мастерской на Дюк-стрит, недалеко от церкви. В продаже были в основном сборники церковных гимнов, псалтыри и тетрадки с нотами для хорового исполнения. Мисс Слухерд продавала записи новых популярных мелодий, но только при условии, что тексты соответствуют её пониманию приличий. Это была невысокая крепкая дама в скрипящем корсете и пенсне с огромными стеклами, слишком крупными для её лица, которые делали её похожей на полярную сову. Когда Джереми мальчишкой как-то раз зашёл туда с матерью, он сразу прозвал её мисс Слепухерд, среди детей Полдарков это имя сократилось до мисс Слепуха, и главное было случайно не назвать её так в лицо.