- Смотри, Максим!
Я обернулся. Прибойной волной наш блинд сбросило с берега, и теперь он качался на воде, медленно отдаляясь от пляжа. Наверное, я плохо закрепил причальный замок.
- Подожди меня! Я сейчас!
Я выскочил из воды и побежал по берегу. Юли повернулась на спину и поплыла на юг. Достигнув непослушного судна, я снова вытащил его на берег, и как следует закрепил. Теперь уже ни какая волна была ему не страшна. Обернулся. Юли плыла вдоль пляжа, метрах в двадцати от меня, и, кажется, не собиралась вылезать из воды. Я помахал ей рукой. Она помахала мне в ответ, но выходить на берег категорически отказалась. Снова лезть в воду? Не хочется. Я уже достаточно освежился и даже немного устал. Понаблюдав немного за маленькой головкой Юли, поднимавшейся над пологими медленными волнами, я лег на горячий песок, и, раскинув в стороны руки и ноги, погрузился в созерцание глубины бесконечно высокого солнечного неба.
Как все-таки замечательно здорово, что мы приплыли именно сюда! Кругом спокойствие и уединение. Только я, Юли и бескрайняя гладь озера, до самого горизонта, и это небо - чистое, пронизанное солнцем, огромное и бескрайнее.
Я чуть приподнял голову, посмотрел в сторону воды. Юли выходила на берег, лукаво поглядывая на меня. Вот она ступила на песок и вдруг, неожиданно нагнувшись, быстро зачерпнула пригоршню воды и плеснула ее на меня. Попавшие на разгоряченную, на солнце кожу капли показались ледяными, и я невольно вздрогнул. Юли звонко рассмеялась, довольная своей выходкой. Остановилась на мелководье, собрала на бок волосы, выжимая их. Я приподнялся на локте, любуясь ею. Капельки воды стекали с ее волос на плечи, задерживались в ложбинках ее загорелого тела, блестя драгоценными алмазами. Чем дольше я смотрел на нее, тем сильнее билось сердце в моей груди. Каждая черточка ее лица, каждая линия ее замечательного тела казалась мне такой родной и мучительно прекрасной, что становилось невыносимо от тревожной горячей волны, разливавшейся у меня в груди. Хотелось упасть перед ней на колени и целовать ее всю-всю!
Наверное, догадавшись о моих мыслях, Юли тоже преобразилась. Глаза ее углубились, улыбка стала дразнящей и влекущей. Словно нарочно, она согнула одну ногу в колене, упершись пальцами в песок, и, наклонившись вперед, принялась разглаживать волосы. Высокие груди ее призывно вздрагивали при каждом движении.
Чтобы хоть как-то справиться с волнением, охватившим меня, я нарочито театрально и громко произнес:
- "И пришла к Экачакру весть о том, что царь панчалов собирается выдать замуж свою дочь Драупади, именуемую так же Кришна - "черная" - за смуглый цвет кожи. По всему свету летела молва о неземной красоте южной царевны панчалов"... Не о тебе ли это сказано?
Юли смущенно потупилась. Посмотрела на меня из-под полу прикрытых ресниц.
- Глупости, Максим! В "Махабхарате" нет ни слова обо мне, ведь я не царица панчалов... Иди же сюда!
Взгляд ее стал еще более глубоким и загадочным. Мне стоило большого труда ответить ей лениво-спокойным голосом:
- Не хочется.
- Какой ты, в самом деле!
Юли состроила обиженную гримасу и вдруг резко ударила ногой по воде так, что фонтан холодных брызг окатил меня с головы до ног.
- Бр-р-р!
Я по-собачьи встряхнулся всем телом, сопровождаемый ее звонким смехом. Она снова ударила ногой по воде, но я был готов к этому, и успел откатиться в сторону.
- Ах, так! - подбоченилась Юли, сверкая глазами. - Ну, держись!
Одним стремительным прыжком она подскочила ко мне, и, словно гибкая кошка, накрыла меня своим горячим телом. Упершись кулачками мне в грудь, прогнулась назад, откидывая с лица волосы.
- Ну, что? Сдаешься?!
- Сдаюсь!
Я сложил руки в шутливом жесте, прося пощады, и тут же сбросил ее с себя. Подхватил на руки, прижимая к своей груди. Ее лицо оказалось совсем близко от моего лица. Прядь мокрых волос упала ей на лоб. Я осторожно убрал ее, заглядывая в ее удивительные глаза. Юли все еще улыбалась, но зрачки ее медленно и неуклонно расширялись, на щеках проступил румянец волнения. Бесконечно долго мы смотрели в глаза друг другу. Я понимал, что проваливаюсь, безоглядно проваливаюсь в эту бездонную сияющую глубину. Даже голова закружилась. Что же это со мной?..
- Максим!.. Боже мой, Максим!.. Как же я люблю тебя!.. Люблю... Родной мой!..
Тихие взволнованные слова слетали с ее губ, и тепло ее шепота щекотало мою щеку. Сердце радостно замирало в груди. Я коснулся губами ее гладкого, мокрого от воды, плеча, чувствуя неодолимое желание раствориться в ее теле всем своим существом.
- Радость моя!.. Любовь моя!.. Ласточка... Нежная моя... Ласковая...