– А где у нас исправленный проектный договор с господином Козлевичем? В программе почему-то только старый вариант, – выдернул меня из раздумий голос шефа.
– С Козлевичем? – Я вскочила и неуклюже развернулась, зацепив клавиатуру и едва не расплескав стоявший рядом с ней стакан с водой. – Козлевич…
– Трёшка на Беговой, – подсказал шеф, и от звука его низкого голоса у меня поджались пальцы в босоножках.
– А я думаю, какой такой Козлевич? Пять минут, Денис Александрович. Сейчас найду и принесу.
Шеф задержал на мне взгляд, на мгновение лицо его разгладилось, но потом вновь обрело озабоченное выражение, из чего я сделала вывод, что моя робкая попытка разрядить атмосферу оказалась не совсем уместной. Каламбурить на тему фамилий заказчиков здесь было не принято. Каюсь, не удержалась, но только потому, что обожала незабвенное произведение Ильфа и Петрова, равно как и старый фильм, который мы с матерью смотрели сначала на старом кассетнике, а потом на DVD‑проигрывателе.
«Остап подмигнул Балаганову. Балаганов подмигнул Паниковскому. Паниковский подмигнул Козлевичу…»
Нет, это точно не про наше архитектурное бюро.
– Побыстрее, пожалуйста, Марьяна Игоревна, очень надо, – придерживая дверь, обернулся Перчин.
«Блин горелый! – бурчала я про себя, испытывая вполне понятную досаду. Злилась я, разумеется, не на шефа, а на ситуацию, в которой оказалась. – Где может быть этот чёртов договор?»
В дизайн-бюро «Арт-Панорама» я попала на место администратора Катерины в самый разгар переезда бюро в новый офис неделю назад. Моей задачей было освоить обязанности в короткие сроки и тем самым не подвести Катю, с которой мы приятельствовали вот уже несколько месяцев.
Часть коробок всё ещё оставалась не распакованной. Хорошо, что Катя сделала пометки, где что лежит, прежде чем легла на сохранение в роддом. Она носила двойню, и врачи перестраховывались.
– Ка… Козлевич… – пробормотала я, вскрывая одну из коробок с надписью фломастером: «К-М».
Покопавшись в её содержимом, я с сожалением отметила, что необходимого в ней нет. Первой мыслью было набрать Катю, но вторая мысль перебила первую – беспокоить женщину в положении было бесчеловечно. Я тут же представила, как Катя застывает в напряжении, пытаясь вернуть мозги в рабочее состояние, как её руки смыкаются на животе, а небесно-голубые глаза наполняются слезами. Обидчивость – один из признаков гормональной перестройки, которую все мы наблюдали вот уже полгода.
Дело было, конечно, не в Кате, а во мне. Я не справлялась. Приходилось крутиться как белка в колесе, но объём работы не только не уменьшался, а рос будто на дрожжах.
Зажав в кулаке нож для бумаги, я оглядела оставшиеся коробки, прикидывая, какой из них первой вспороть её картонное нутро: «Всякое разное» или «Нужное-ненужное».
– Марьяна, вы опять забыли заказать кофейные капсулы? – спросил дизайнер Антон, выглянув из-за своего компьютера.
«Началось…»
Вредный и липкий тип – это всё, что я могла сказать об Антоне, но, разумеется, вслух этого никогда не произнесу. Шеф им доволен, клиенты не разбегаются и не пишут гневные отзывы, так что моё мнение на его счёт – последнее. Он постоянно меня изводит. Так и норовит задеть побольнее: то придерётся к внешнему виду, намекая на его убожество, то глубокомысленно начнёт рассуждать о «понаехавших», будто сам москвич в пятом поколении.
– Там ещё есть, я вчера видела. Должно хватить, – ответила я, стараясь говорить спокойно. Не хватало ещё, чтобы он заметил мою растерянность. Но вчера я точно видела, что оставалась ещё половина упаковки.
– Там ничего нет! – Он ехидненько улыбнулся и, склонив голову к плечу, оглядел мою затянутую в джинсы откляченную пятую точку. – М‑да…
Что он хотел сказать этим «м-да», меня не интересовало, лучше бы следил за собой и за своей работой. Вчера я заметила ошибку в цифрах, когда распечатывала чертежи. Антон был на обеде, поэтому я исправила её и ничего никому не сказала. Ошибка так явно бросалась в глаза, что рано или поздно её бы всё равно обнаружили. Но мне не хотелось нагнетать обстановку, особенно когда это касалось Антона. Как я уже говорила, он противный человек. К тому же я была уверена, что он подворовывает – как минимум кофейные капсулы и шоколадные батончики с общей кухни. Два дня назад видела, как он втихаря распихивает их по карманам.
– Марьяна, срочно найдите письмо от «кухонь»! Они отправили его на общую почту, идиоты! И перешлите мне! Прямо сейчас, не откладывая!
Татьяна Васильевна Ребёнгольц – бывшая преподавательница архитектурной академии. Наш шеф, Денис Александрович Перчин, учился у неё и, по моему мнению, взял самое лучшее. Да и Татьяну Васильевну в итоге прихватил, несмотря на её довольно почтенный возраст и принципиальный неуживчивый характер.