Лицо Ершова стало пунцовым. Тишайший видел его насквозь. Стало страшновато. Уж он-то знал, на что способен его начальник.
Капитан быстро ретировался, забыв закрыть за собой дверь.
13 часов 33 минуты
В двадцати километрах к югу от Жирновска, на перекрестке дорог близ Рудни стоял трехэтажный добротный дом, где в летние месяцы депутат Ярыгин вел активный образ жизни, встречаясь с избирателями, предпринимателями, хозяйственниками, со всеми, с кем находил нужным. Дом был его собственностью и строился по его же собственному проекту, но люди считали, будто это собственность депутатского корпуса и стоит на балансе области. Простим обывателям их заблуждение.
Виталий Георгиевич Ярыгин в свои сорок пять был полон сил и энергии. Он любил свою работу, а еще больше любил создавать видимость активной деятельности. За стеной его кабинета находились еще три комнаты, скрытые от глаз посторонних. В одной он отмечал успехи своих партнеров и выгодные сделки. Там накрывался стол, и совещание из кабинета переносилось в неформальную обстановку, где присутствующие уже переходили на «ты».
Следующая комната не видела мужчин. Сюда допускался только слабый пол, отдельная лестница выходила в сад. Здесь Виталий Георгиевич расслаблялся. Правда, для тех же целей у него имелся и охотничий домик со сторожем, но то место носило особый характер, и о нем не знала ни одна душа. Так он думал.
В приемной всегда толпился народ, но двери кабинета открывались только для избранных. Секретарш здесь не было. Работали секретари. Двое богатырей с лицами, по которым было трудно определить, ходили ли они в начальную школу, но держать удар они умели. К тяжелым дубовым дверям святыни никто по своему желанию приблизиться не мог. Зачем людям удивляться: у депутата вроде бы совещание с важными людьми, а кабинет пуст. Или тот же случай: на приеме хорошенькая девушка, а загляни в кабинет — никого не увидишь.
Важно не перехлестнуть и соблюдать осторожность. Жена и сын в здание вовсе не допускались. Семье депутат отдавал все свое свободное время Только исчислялось оно минутами, а не часами.
Ирина Сергеевна Потокина появилась без предупреждения. За ней имелся такой грешок и к подобным нежданчикам он относился спокойно. Виталий Георгиевич умел защищаться и слыл человеком предусмотрительным. Если он уединялся с какой-нибудь дамой в специальном помещении, то в его кабинет заходили двое мужчин и, сидя за столом, читали газеты. При появлении Ирины один из секретарей нажимал кнопку под столом, давая сигнал хозяину. Дамочка уходила через запасной выход, а из кабинета с деловым видом выплывал хозяин и пожимал на прощание руки «солидным гостям».
Правда, однажды Ирина сделала ему замечание. Деловые люди не ходят на прием с газетами, а носят с собой документы или хотя бы блокноты.
Замечание пошло на пользу.
Странно. Такой человек, презирающий страх, широкий, властный, требовательный, всегда добивающийся своей цели, Ярыгин не боялся своей жены, а перед любовницей краснел, извинялся и превращался в жалкого нашкодившего школьника. Ничего не скажешь, Ирина Сергеевна умела манипулировать мужчинами и ставить их на место. Как говорила reроиня великой Раневской: «Красота — это страшная сила!» Пророческие слова.
Госпожу Потокину проводили в кабинет. Сегодня накладок не было.
Виталий Георгиевич вышел из-за стола, сияя улыбкой, и, подойдя к даме, поцеловал ей ручку. Он был чуть ниже ростом и выглядел смешно рядом с элегантной красавицей. К тому же он не умел одеваться и носить дорогие костюмы. На нем все висело мешком, превращая депутата в карикатуру.
— Ты опять без предупреждения, Ириша. И почему такая бледная?
— Артюхов из колонии бежал. Вот к чему привела твоя трусость. Два года ты кормил меня клятвами и обещаниями перевезти в Москву. Жизнь мне устроить. Или я так и должна гнить в вонючей дыре до тех пор, пока никому не буду нужна? Дом обещал на Рублевке, свой косметический салон. И что теперь? Сдыхать на бандитском «пере»?
— Сбежал все же ублюдок!
— Что будет со мной?
— Обещание я сдержу. Мне нужно отступного Дать твоему мужу. Получит должность начальника в Камышине и успокоится. Так просто он тебя не отдаст. Слишком много знает и обо мне, и о тебе.
— Только он не знает о нашей связи. Я — это я, а ты — это ты. И нечего мешать одно с другим.
Ярыгин отодвинул стул от огромного совещательного стола и тяжело рухнул на него, словно взбежал — при его то весе! — на десятый этаж и уже не мог держаться на ногах.
— Плохо ты о нем думаешь. Дмитрий не дурак. Только он не рвет на себе рубаху, а помалкивает в тряпочку до поры до времени. Ушлый мужик.
— Я знаю, что он меня любит и ни на какую должность не променяет. У нас с ним уговор. Когда я захочу, сама уйду, и он держать меня не станет. Мы бездетные и нас ничего вместе не удерживает.
— Кроме любви, — добавил Ярыгин.
— Его любви. Я благодарна ему — он меня спас от тюрьмы. Но благодарность не может быть вечной.
— Вот-вот. И я о том же. Тебе только дай деньги и создай условия и меня пошлешь ко всем чертям. Любовь, благодарность — эти понятия не для тебя.
— А за что я должна быть тебе благодарна? Не за то ли, что ты пользуешься мной, как подстилкой, больше двух лет? Или мне твои подачки нужны? Вокзальные шлюхи с тебя имеют больше, чем я. Может, ты особого уважения достоин? Я уважаю мужиков, которые умеют держать свое слово, а трепачей презираю.
— Успокойся. Все будет в порядке. Обещаю.
— Сотни раз слышала.
— Ну хватит! — Ярыгин стукнул ладонью по столу. — Сейчас о другом думать надо. Я поймаю Артюхова. Начнем с этого. Он нужен мне живым.
Полукруглые брови Ирины поднялись еще выше:
— Живым? Живой Вася меня на белом свете не оставит.
— Я должен выбить у него показания против Алешки Хлебникова. Если я Хлебникова не прищучу, грош мне цена. Выборы не за горами, а мне отчитываться нечем. Ты только подумай, какой скандал я сумею раздуть, если накрою один из самых крупных источников фальшивой валюты в стране. Хлебникова пять лет взять не могут. Чист, сволочь! Не придерешься.
— Хочешь выкопать ему яму? Боишься, что на следующих выборах пройдет его кандидатура, а тебя с позором сбросят с политического Олимпа? Алексей Хлебников популярен в народе. Донские казачки уж точно за ним пойдут.
— Если меня выгонят из политики, то тебе Москвы не видать. Это уж точно. А то, что директор бумажной фабрики подкармливает донских казаков и всю восточную часть области, не вызывает вопроса: откуда деньги берутся?
— Ты уверен, что Хлебников делает фальшивые деньги?
— Уверен. В лесу взяли обоз с бумагой. Рулонов пять, и бумажка не простая, а особая Один в один как в американском казначействе. Кто мог это сделать? Только Хлебников. Куда везли? Понятия не имею. Область большая. Вот только перехватить рулончики жирновским ребятам не удалось. Обоз находился на Еланской территории. Твой муж хотел взять тех перевозчиков. Но тут вмешался майор Пстовалов. Твой Дмитрий пристрелил троих. Только делу это не помогло. Обоз он все равно не отбил. Люди Пустовалова обоз сожгли и не дали вывезти из леса. Пришлось оформлять дело как бандитский налет. Твоего мужа пожурили за применение оружия, потом оформили как самозащиту, а в итоге вынесли ему благодарность. О том, что кто-то перевозил гознаковскую бумагу, и речи не шло! Пустовалов с Требухиным решили разойтись миром. Клочок бумажки у Дмитрия остался. Как образец. И он мне его показывал. Толку что? Для меня это — факт, а для других — сплетни. Сегодня нужны улики и доказательства, остальное во внимание не берется.
Вот только твой муж не может ничего сделать. В Камышин ему дорога заказана. С Пустоваловым ему трудно тягаться, хотя тот и без высшего образования. Мужик от сохи. Он у большого руководства в любимчиках ходит. Идеал русского оперативника. Не то что твой муженек. Ни рожи, ни кожи. Здесь высшее образование на биографию не влияет. Тут кулак нужен, характер и внешний облик. Лихой казак, только фамилия подкачала. Пустовалов. Был бы Орловым или Соколовым, уже в полковниках ходил бы.