Его личное дело я изучил особенно пристально.
Во-первых, это позывной. «Атаман» получил его ещё в учебке, его же он с честью и гордостью пронёс через несколько боевых конфликтов. А потому придумывать что-то новое из уважения к заслугам боевого офицера я посчитал кощунством.
Во-вторых, из тех двух сотен студентов Атаман был один из немногих, кто имел своё личное оружие — наградной кинетический болтер «Суворов 220» армейского образца!
Ну и в-третьих — синт-протезы обеих ног. После подрыва на мине и потери нижних конечностей восемь лет назад его, естественно, списали в запас. Но буйный нрав и желание служить Родине перековали бывшего. морпеха в школьного учителя труда. И вот, в начале прошлого года, когда Часовые бросили клич, старый вояка подал свою кандидатуру на рассмотрение.
И даже прошёл! Хотя, учитывая возраст и протезы, попасть в две сотни избранных было явно непросто.
В общем, по совокупности заслуг Атаман стал негласным лидером и боевым отцом лагеря. Или, скорее, отряда, название которому я так до сих пор и не придумал…
— Что случилось? Прорыв? — испытывая лёгкий мандраж, спросил он одним из первых. — На постах и «секретах» всё спокойно!
— Случилось, Феликсович, случилось, — спокойно ответил я. — Поднимай всех и объявляй построение.
Вот что мне нравится в военных, они напрочь игнорируют глупые вопросы. Есть поставленная руководством задача — её надо выполнить. Всё! Без размена на слова и сотрясения воздуха глупостями вроде: «Зачем?», «Почему я?» и всякие либеральные «А давайте проголосуем…».
Не знаю, как сложится будущее, пройдёт Атаман дальше или спишется, вновь вернувшись на гражданку. Не знаю. Но я был благодарен судьбе за то, что Иван Феликсович оказался здесь с моими ребятами.
Атаман не оплошал. Не прошло и пяти минут, как практически полный состав, не считая занятых на постах и секретах, выстроились в три косых, как пьяный отчим, шеренги.
Повисла немая пауза, где ещё не до конца проснувшиеся студенты протирали глаза, переспрашивая друг у друга: «Что случилось?». Однако никто не позволил себе обратить этот вопрос в мою сторону. Амплуа настоящего Сумрака заставляло ребят отводить от меня глаза. А может, это из-за хмурости моего настроения⁈
Нарочито медленно я подошёл к ведру-колоколу и, с силой дёрнув, я оторвал его вместе с креплением. И перевернул, поставив аккурат между мной и студентами.
Понимая, что произошло что-то экстраординарное, толпа стихла.
Что ж, внимание было привлечено, а правильное настроение достигнуто, поэтому я начал.
— Сегодня ночью кто-то проник в контейнер с запасами на ближайшую неделю и полностью их уничтожил, — тщательно всматриваясь в лица студентов, произнёс я. — Но самое главное — из контейнера были похищены две бутылки тридцатилетнего коньяка. Мои бутылки коньяка!
Остановившись взглядом на лице Атамана, я буквально услышал, как старый вояка захрустел эмалью зубов. Ну да, чувствуя за собой ответственность, Атаман воспринял происшедшее как урон личной чести.
Что ж, справедливо.
Толпа тем временем тихо переговаривалась, обсуждая услышанное. Я им не мешал и, дождавшись, когда гул шепотков поутихнет, продолжил.
— Поэтому колокол больше не работает, — кивнул я на ведро под ногами. — И пока мы не выясним, кто оставил всех нас без провианта, и не найдём диверсанта, никто нас не покинет.
«Разве что только в целлофановом пакете», — про себя усмехнулся я.
Мой голос был едва слышен, но учитывая его особенности, которые с точки зрения науки кажутся сверхъестественными, я не сомневался, что подтекст будет истолкован правильно.
— А теперь перейдём к планам на ближайшую неделю! — раскрывая блокнот, я перешёл к изначальному плану. — И первым пунктом у нас значится: постройка полностью автономного лагеря, разведение жилых и оборонных построек.
«Слишком обтекаемые формулировки, Сибиряк», — выругал я себя, увидев непонимание на лицах студентов. А, нет. Не слишком.
— Это значит, нам нужно построить свой лагерь? А как же охрана и вообще? — выдохнула девушка лет двадцати пяти, может, чуть больше.
— Имя, — указал я на неё тщательно заточенным карандашом, хотя в очках уже видел всё, что было нужно.
— Борисова Екатерина, — слегка стушевалась невысокая, но весьма фигуристая черноволосая девушка.
Блокнот тут же подсказал краткую выжимку из её дела.