Он попросил собрать последние остатки овса, пшеницы и отрубей, сварить жидкую кашу. Эту кашу налили в большую бадью, которую спустили в колодец. Еще отыскали в княжеской кладовке лукошко меда — из него старец велел сварить сладкое питье. Его тоже перелили в бадью, опустили в другой колодец.
После этого отправили послов к печенегам. «Идете в град и видите, что ся дееть в град нашем». На всякий случай потребовав в заложники десять белгородцев, печенеги отправились осматривать крепость. Враги думали, что предстоят переговоры о сдаче.
Но вышло иначе. В городе им сказали: «Почто губите себе? Коли можете перестояти нас? Аще стоите десять лет, что можете створити нам? Имеемь бо кормьлю от земля. Аще ли не веруете, да видите своима очима». И показали, как достают из одного колодца болтушку, из другого медовое питье. Сделали варево, угостили печенегов. Дали в корчаге с собой — чтобы военачальники тоже попробовали, а то не поверят.
Тут печенеги поняли, что не возьмут Белгород измором, и ушли прочь.
Обе эти истории похожи на сказку, однако, в отличие от многих других преданий, содержащихся в летописи, не являются перепевом блуждающих фольклорных сюжетов. Поэтому вполне возможно, что какие-то схожие события произошли на самом деле. Во всяком случае, тот самый богатырь Ян Усмошвец (то же, что «усмарь») упоминается и впоследствии — как воевода князя Владимира, сражающийся с печенегами.
«Красно Солнышко»
Оборона Руси от печенегов — главная забота всего Владимирова княжения: самая затратная статья государственных расходов, важный стимул к строительству новых городов, причина перераспределения населения.
В летописи рассказывается, как князь, озабоченный тем, что Киев мало прикрыт крепостями, распорядился ставить городки по рекам, находящимся к востоку и югу от столицы, и переселил туда «мужей лучших» из новгородских словен, кривичей, вятичей и чуди.
Так постепенно возникла мощная оборонительная система, состоявшая из крепостей с гарнизонами, сторожевых застав и земляных валов с частоколами. Всего было четыре линии, одна позади другой. Они тянулись с юга на север почти на тысячу километров — своего рода Великая Русская Стена. Городки находились на расстоянии в 15–20 километров друг от друга, обычно около речных бродов, где могла переправиться печенежская конница. Остановить большое нашествие эти укрепления, конечно, не могли, но они замедляли стремительное продвижение орды, а главное — по эстафете, дымовыми сигналами — предупреждали Киев об опасности, чтобы столица успела приготовиться к отпору.
Именно так возникли Переяславль и Белгород, где обычно стояли главные силы русского войска.
Для удобства сообщения с этими пунктами на Руси впервые стали прокладывать дороги — раньше перевозить грузы можно было только по рекам или зимой на санях.
Благодаря градостроительству появились профессиональные зодчие, причем дома возводились не только деревянные, как прежде, но и каменные. Кроме всех прочих эпитетов князя Владимира следовало бы наречь еще и Строителем. Если крепости он ставил только вдоль степных рубежей, то церкви — по всей стране. «Материальному обеспечению» христианизации Владимир придавал не меньше значения, чем защите от внешних врагов.
Сколь бы прагматичными ни были мотивы, по которым Владимир решил принять крещение, к Христовой вере он отнесся с усердием неофита. Судя по летописи, даже воспринял некоторые заветы слишком буквально.
Например, он отселил всех своих наложниц, предложив им выбрать иных мужей (как известно, другие христианские государи бывали к себе более снисходительны). Заповедь «не убий» до такой степени впечатлила властителя, что он перестал карать преступников смертной казнью — весьма экзотическое нововведение для той жестокой эпохи. Тут даже присланные из Византии епископы пришли в недоумение: «Се умножишася разбойници, почто не казниши?» «Боюся греха». Тогда епископы объяснили князю, что Бог дозволяет казнить злых людей, только сначала нужно произвести над ними суд. Владимир успокоился и восстановил смертную казнь.
Из этого эпизода видно, что наряду с традиционной системой принятия государственных решений, когда князь советовался с боярами, старшей дружиной и городскими старейшинами, появилась новая авторитетная инстанция: духовенство. Церковь не только давала правителю духовные наставления и разъясняла смысл христианских законов, но и демонстрировала принципиально иной способ управления паствой, а стало быть и подданными.