Слева: Всеслав с сыновьями переправляется через Днепр. Справа: они уже в «порубе»
Радзивилловская летопись
Вероломство сослужило великому князю дурную службу. Клятвопреступление подорвало авторитет его власти и вызвало сочувствие к узнику. А то, что храбрый «чародей» оказался в Киеве во время народной смуты, нежданно-негаданно возвело Всеслава на престол. Даже автор «Повести временных лет» в этой истории осуждает Изяслава и оправдывает полоцкого князя: «Всеслав, въздохнув, рече: «О кресте честный! Понеже к тобе веровах, избави мя от рова [ямы, темницы] сего».
Властвовал столицей Всеслав недолго, всего семь месяцев. Потом из Польши вернулся Изяслав, которого поддержал муж его сестры король Болеслав II. Всеслав пошел было с дружиной навстречу, но, увидев неравенство сил, с всегдашней стремительностью убежал прочь, что было для киевлян полной неожиданностью.
После этого еще лет десять он воевал с Ярославичами. Побеждал, бывал вдребезги разбит, затем вновь набирал силу — однако былых высот уже не достигал. С возрастом Всеслав понемногу угомонился и последние годы жизни просидел в Полоцке тихо. Княжество он поделил между семью сыновьями, тем самым подорвав силы своего маленького государства, которое вскоре вслед за тем распалось.
Ростислав Отравленный (ок. 1038–1067)
Проживи Владимир, старший сын Ярослава, на два года дольше, и судьба его сына Ростислава сложилась бы иначе. Эта мысль, вероятно, отравляла молодому князю существование на протяжении всей его недолгой жизни.
При этом Ростислав, как и Всеслав Полоцкий, формально не был безземельным изгоем. При разделе Ярославова наследия шестнадцатилетнему Владимировичу достался собственный удел — Ростовская земля, а впоследствии, по кончине дяди Вячеслава, он даже поднялся на нижнюю ступеньку «лествицы» — получил Владимир-Волынский край. Но при очередном перемещении, после смерти дяди Игоря, Ярославичи обошли племянника, не пустили его в следующее по значению княжество, Смоленское.
Ростислав был горд, непоседлив и, по выражению летописи, «добр на рать», то есть любил повоевать. По сведениям первого русского историка В.Татищева, который обладал какими-то древними летописями, впоследствии утраченными, Ростислав был женат на дочери венгерского короля, что должно было еще больше распалять его честолюбие.
В стране хватало родовитых людей, обиженных «триумвиратом». Ростислав собрал их вокруг себя. История сохранила имена двух самых видных его сторонников — Порея и Вышаты, сына новгородского посадника.
С мечом в руках Ростислав отправился добывать себе княжество по собственному вкусу. В 1064 году он захватил Тьмутаракань, прогнав оттуда Глеба, сына черниговского князя и члена «триумвирата» Святослава. С одной стороны, Тьмутаракань вроде бы была меньше Владимир-Волынского княжества, которое бросил Ростислав, зато она отлично подходила на роль плацдарма, где можно было накопить силы для последующей экспансии.
Это отлично понимали и дядья-Ярославичи. Святослав не дал буйному племяннику закрепиться в этом стратегическом пункте — отправился туда с дружиной. Ростислав не мог воевать с могущественным родственником и убрался из города («не потому, что испугался Святослава, но не желая против своего дяди оружия поднять», — считает нужным пояснить летопись). Однако стоило дяде уйти, как изгой вновь выставил слабого Глеба Святославича и на этот раз сел в городе крепко. Ярославичам теперь было не до далекой Тьмутаракани — у них в это время началась куда более опасная война с Всеславом Полоцким.
Активный Ростислав начал расширять зону своего влияния, облагая данью соседние народы и начиная поглядывать в сторону близкого Крыма, где находилась богатая византийская колония Корсунь. Греки были очень обеспокоены таким агрессивным соседом.
Отравление Ростислава
Радзивилловская летопись
Корсунский катапанос (то есть, губернатор — русская хроника называет его «котопаном») решил проблему традиционным византийским образом. Вступил в переговоры с тьмутараканским князем, втерся к нему в доверие и отравил. «Однажды, когда Ростислав пировал с дружиною своею, котопан сказал: «Князь, хочу выпить за тебя». Тот же ответил: «Пей». Он же отпил половину, а половину дал выпить князю, опустив палец в чашу; а под ногтем был у него яд смертельный, и дал князю, обрекая его на смерть не позднее седьмого дня. Тот выпил, котопан же, вернувшись в Корсунь, поведал там, что именно в этот день умрет Ростислав, как и случилось».