— У себя в комнате. Проходи.
Я вошел в красивый прохладный дом и поднялся по лестнице в спальню Анук. Она всегда возвращалась сюда после неудачных вылазок в мир — когда в очередной раз лишалась работы или разрывала с кем-то отношения. Странно было видеть ее в ее доме, в спальне пятнадцатилетней девочки. Чтобы внести ясность: Анук исполнилось тридцать два года, и всякий раз, как она уходила из дома, она клялась, что больше сюда не вернется, но обстоятельства всегда складывались не так, как она хотела, и Анук, желая получить передышку, приезжала домой.
Мне случилось побывать в нескольких ее квартирах, и я всегда заставал ее, когда она выгоняла мужчину, который стал ей противен, или когда она стирала простыни, ибо мужчина, с кем она спала, переспал с другой, или когда она ждала звонка мужчины, или не отвечала на его телефонный звонок. Помню одного такого — он отказывался уходить и заявил самовольные права на ее спальню. Анук сумела избавиться от него, лишь выбросив из окна его мобильный. Он тут же последовал вслед за ним.
Когда я вошел, Анук была в гардеробной и переодевалась.
— Буду готова через минуту.
Я огляделся. Возле ее кровати я заметил фотографию мужчины с бачками.
— Что это за ужас?
— История. Будь любезен, выброси в мусорную корзину.
Я испытал большое удовольствие, швырнув фотографию в корзину.
— И что же с ним приключилось?
— Я тебе скажу: все мои романы можно отнести к двум категориям. Либо я его люблю, а он меня нет, либо он меня любит, но сам ростом ниже моей бабушки.
Бедняга Анук! Она терпеть не могла вечно жить одной и мучилась тем, что это ей досаждало. Любовь терзала ее, отсутствуя в ее жизни, и она гнала из головы мысль, что натри восьмых она преодолела свою полосу неудач длиною в восемь десятилетий. Ее унижало, что ее место — в армии одиночек, заморачивающихся тем, чтобы не заморачиваться своим одиночеством. Но все равно заморачивалась: ей было уже за тридцать и у нее никого не было. Вопрос касался не биологических часов — тикали другие, часы с большой буквы. И когда Анук заглядывала в себя, ища ответ, будто совет мудреца, одной причины не находилось — она попала не в один порочный круг, а в систему нескольких взаимозависимых порочных звеньев. В одном из них она постоянно выбирала не тот тип партнера: либо какого-нибудь козла из буржуа-яппи, либо просто козла, а нередко «мужчину-мальчика». Похоже, в последнее время она встречала одних мальчиков в разных обличьях. Привыкла быть очередной, а не главной женщиной. Была для них той, с кем они спали, а не поддерживали отношения. Приятелем, а не приятельницей. Не знаю, в чем тут крылась психологическая подоплека, но история доказывает: ее желание было слишком сильным. И поскольку никому не дано знать, как все это действует, человек старается победить таинственную силу, притворяясь, что не хочет того, к чему сильнее всего стремится.
Анук вышла из гардеробной — она выглядела очень эффектно: на ней было просвечивающее зеленое платье с цветочным рисунком, под ним черное белье. Впечатление было такое, что она купила все на два размера меньше, чтобы продемонстрировать каждый изгиб тела. А изгибы у нее были как у заколок для волос. Боже, какой она была соблазнительной! При должном воображении, встретив ее, не перестаешь мечтать, как бы с ней переспать, ибо это единственный способ выбросить ее из головы. Признаюсь, я с четырнадцати лет и до сих пор тешу себя онанистическими фантазиями на ее счет — с той самой поры, как ей надоело брить голову, носить сапоги на шнурках и представляться скучающей, с головы до пят в пирсинге девчонкой. Ее зеленые глаза по-прежнему блестели, но она отрастила длинные, струящиеся черные волосы и сняла пирсинг. Худоба ее фигуры сменилась упругостью, и она плыла в своем облегающем платье, словно неизвестно откуда взявшееся облако. Я хоть и явился, чтобы вместе с ней помочь отцу справиться с депрессией и избежать самоубийства, невольно подумал: а не пора ли нам с Анук переспать? Может, попробовать ее соблазнить? И возможно ли соблазнить женщину, которая наблюдала, как происходило твое половое созревание?
— Не завязать ли тебе на время с мужчинами? — предложил я.
— И жить монахиней? Я люблю секс. Переспала с уймой мужиков и намереваюсь продолжать в том же духе. Тот, кто рассуждает о чувственности человеческих существ, но исключает из их числа женщин, должен как-нибудь остаться у меня на ночь, тогда он поймет, что к чему.
— Я не говорю, что ты обязана жить монахиней, заведи себе любовника, как это принято во Франции.
— Неплохая мысль. Но где найти любовника без каких-либо условий?