- Папенька, вот о нём я как раз собиралась с Вами поговорить. Мне не нравится Бутлер. Я хотела бы нанять другого.
- Вера, что за блажь? Бутлер служит у вас двадцать лет, в курсе всех дел. Грамотный, честный. Да тебе на него молиться надобно! Чем не нравится-то? – рассердился Алексей Сергеевич.
- Не знаю, - буркнула Вера. – Мне кажется, он не уважает меня.
- Ах, вон оно что! Не уважает или не поддаётся твоим чарам? Не глядит восхищённо, не расточает комплименты? Из-за этого ты хочешь лишиться незаменимого помощника?
- Папенька! – возмутилась Вера. – Я не в том возрасте, чтобы думать о подобных глупостях.
- А напрасно не думаешь. Верочка, ты ещё молода, можешь жизнь устроить.
- Папенька, не могу. Я Петра забыть не могу, - Вера печально посмотрела на отца.
- Прости, доченька.
***
За ужином Вера расспрашивала Ульяну о муже.
- Ульяна, а что Митя пишет сейчас? Прежде он показывал мне свои рукописи, и я была его самой первой читательницей. А теперь узнаю только об уже напечатанных произведениях.
- Теперь я его первая читательница. Но Митя говорит, что я могу только ошибки проверять, а дать дельного совета, как Вы, не могу. Папенька считает, что Митя стал писать хуже, - Ульяна бросила взгляд на свёкра, - Не потому ли, что теперь он без Вас пишет? Знаете, Вера, Митя считает, что у Вас есть литературный талант.
- Митя преувеличивает. Просто он любит меня.
- Митя, представьте, никогда не преувеличивает. Меня он тоже любит, однако таланта у меня не находит.
- Находит. Брат считает, что Вы дивно поёте.
- Подтверждаю. Я тоже нахожу, что у Жюли певческий талант, – вступил в разговор граф Протасов, остановив взгляд на снохе.
- Вот Вы, папенька, явно преувеличиваете, - рассмеялась Ульяна, бросив игривый взгляд на свёкра.
- А вот теперь не соглашусь я, - улыбнулась графиня Протасова. – Мой муж, как и Митюша, тоже никогда не преувеличивает. О моём исполнении он говорил: «Мило». А о пении своей матери и о Вашем, Жюли, он говорит: «Божественно». И я разделяю его восхищение.
Ульяна встретилась глазами со свёкром и смущённо опустила ресницы.
- Вера, я привезла Вам последнюю Митину рукопись. Он просил передать, - Ульяна посмотрела на Веру.
- С удовольствием почитаю. Я всё-таки надеюсь, что он сам заедет к нам после завершения манёвров. Хочется увидеться.
- Верочка, поедем с нами в сентябре в столицу? Строгий траур как раз закончится. Ты же можешь жить и в столице, не выезжая в свет.
- Нет, маменька, не поеду. Я не готова покамест ко всем этим визитам.
- Но Софью Петровну-то отпустишь? Она одичает здесь, девочке в обществе бывать надобно.
- Мне не хотелось бы, чтобы она уезжала. Но пусть решает сама. Она ведь взрослая уже, - грустно ответила Вера, скользнув взглядом по напряженному лицу дочери, которая благоразумно помалкивала, пока взрослые решали её судьбу.
Глава 8
Когда Протасовы покинули поместье, Вера снова ощутила пустоту. Она уже начала сомневаться, правильно ли поступила, отказавшись ехать в Мещерское. Траур можно было соблюдать и там, сидя взаперти в усадебном доме. Веру расстраивало, что Сонечка откровенно маялась в обществе двух взрослых женщин, что ей было скучно и тоскливо. А в Мещерском она занималась бы рисованием с дедом, играла бы с Митиными ребятишками, училась бы игре на скрипке у Ульяны. Вера корила себя за то, что уйдя с головой в свои печали, она мало внимания уделяла дочери. Нет, мать и дочь, разумеется, разговаривали на разные темы, вместе гуляли в парке, музицировали в четыре руки. Вера занималась с дочерью итальянским языком. Но задушевных бесед они не вели. Все мысли дочери были заняты предстоящим выходом в свет. Разговоры с матерью сводились к расспросам о балах, а на эту тему Вере говорить хотелось меньше всего, потому что неминуемо навевали воспоминания о Петре и вгоняли в меланхолию.
Задушевные беседы Вера вела с Анфисой. Графиня Аносова и не заметила, как сблизилась с совсем чужой женщиной, которая стала для неё близкой подругой. Июнь всегда вызывал в Вере неизъяснимое томление. Воздух, напоённый волнующими ароматами сирени и пионов, долгие, теплые вечера, волшебные закаты, соловьиные трели в ночи – всё настраивало на романтический лад, вызывало желание любить и быть любимой. Ей и прежде случалось проводить июнь в одиночестве. Тогда все её мысли были устремлены к Петру. Вера до самой темноты сидела на парковой скамейке и мечтала о встрече с мужем. Теперь уж мечтать было не о чем, но душа изнывала от одиночества и пустоты, требуя заполнить её хоть чем-то.