Анфиса услышала, как хлопнула дверь в кабинете и отвернулась от окна. Сердце забилось чаще, когда она услышала в коридоре голос Бутлера. Анфиса приосанилась, поправила волосы. Графиня и управляющий прошли мимо гостиной, даже не обратив на неё внимание. Что ж, она всего лишь компаньонка. Анфиса тяжело вздохнула и подошла к окну. Иван Эрнестович подал графине руку, помог подняться на ступеньку коляски, а затем сел рядом с ней. Вдруг стало трудно дышать, глаза защипало от слёз.
В дверях гостиной появился граф Протасов. Анфиса отвернулась, суетливо достала платок и промокнула глаза.
- А не прогуляться ли нам по саду, Анфиса Григорьевна? Сонечка не пожелала составить компанию деду. А в саду чубушник цветёт так дивно, от его аромата голова кругом идёт, - добрые карие глаза внимательно смотрели на неё.
- С удовольствием, Ваше сиятельство.
- Вам нравится, как пахнет жасмин, Анфиса Григорьевна? Меня этот аромат отчего-то настраивает на лирический лад. Хотите, я стихи Вам почитаю?
- Очень хочу, - улыбнулась Анфиса, в который раз подумав о том, как добр к ней граф.
Глава 14
Вера выдвинула ящик комода и достала свёрнутый в трубочку лист бумаги, перевязанный атласной лентой. Потянув за кончик, развязала бант и расправила бумагу. С чуть пожелтевшего от времени листа на неё смотрел Пётр, ещё молодой. Этому портрету, написанному углём, было уже больше двадцати лет. Она рисовала его ещё до замужества, по памяти. Красивое, мужественное лицо, насмешливо приподнятая бровь над весёлыми, лучистыми глазами, изогнутые в улыбке губы. Петруша! Грудь стянуло обручем, к горлу подступили рыдания. Вера судорожно вдохнула, сморгнула с глаз выступившие слёзы, шмыгнула носом. Хватит! Пора взять себя в руки! Но как? Как, ежели жить без него невыносимо? Как, ежели и душа, и тело тоскуют по нему? Она привыкла к разлукам. Она могла ждать его долго-долго, безропотно, преданно, когда была надежда на встречу. Теперь уж нет. Разве что там, на небесах. Там, где её уже ждёт Андрей. Теперь они оба ждут её … Но её время ещё не пришло, не всё ещё она сделала на этом свете. Надобно женить Сашу, выдать замуж Сонечку, дать образование Васе.
Мысли Веры плавно перетекли в другое русло. Дом и поместье были в прекрасном состоянии, хозяйство налажено, в чём она имела удовольствие нынче убедиться. Следовало отдать должное Бутлеру, который вёл дела твёрдой рукой, бдительно следя за всем, не выпуская из внимания ни единой мелочи. На него и вправду можно было положиться. Сейчас, когда Вера лично удостоверилась, что доходный дом приносит прибыль, а поместье процветает, она успокоилась. Вера намеревалась отдать всё это имущество в качестве приданого за дочерью, как, в своё время, граф Протасов отдал за ней. Сонечка будет богатой невестой, стало быть, и отбоя от женихов у неё не будет. Управляющий предложил завтра съездить на завод, но Вера отказалась. Что ей было делать там, в духоте и копоти, в такую жару? Да и не понимала она ничего в заводских делах. Интересно, какая муха сегодня укусила Бутлера, решившегося на любовное признание? То, что он испытывал к ней чувственное влечение, сомнений не вызывало. Как горели его глаза! Но любви к ней у него не было. В подобных вещах Вера хорошо разбиралась, она чувствовала это сердцем. В юности у неё не было отбоя от поклонников. Многие пылко признавались в любви, но далеко не все питали к ней это чувство. Кто-то был очарован её юной красотой и флиртовал, кого-то интересовало лишь её приданое. Но были среди кавалеров и те, кто действительно был влюблён - граф Уваров, Никки Ходкевич, Жан Черкасский. Отказывать им, открывшим свою душу, было тяжелее всего. Но разве мог кто-то затмить Петра и занять его место в её сердце? А Бутлер … Ужели вознамерился жениться на ней, чтобы стать хозяином здесь? Ещё при жизни граф Аносов составил завещание, разделив имущество между детьми. Старший сын получил имение Рождествено в Московской губернии, младший - Рахманово во Владимирской, а особняк в Петербурге и поместье в Тульской губернии он ещё при жизни записал на супругу, не желая, чтобы она зависела от детей. Петруша знал … он чувствовал … он позаботился о ней. Из глаз снова потекли слёзы. Как там Володя говорил: «Моя Верочка никогда не плачет!» Нет, она не будет лить слёзы, она будет сильной и жизнерадостной, такой, какую любил Пётр. Она, вопреки всему, станет прежней ради него, ради Петруши.
Вера аккуратно свернула портрет трубочкой и, перевязав лентой, убрала в комод. Часы на бюро показывали полночь. Вера задула свечу и забралась под одеяло. Потянуло сквозняком. Вера открыла глаза. Горничная, должно быть, окно не закрыла. Вера спустилась с кровати и отодвинула портьеру. Окно было закрыто. Вера шагнула к кровати и замерла от ужаса – перед ней стояла женщина. Руки и ноги сковало, Вера не могла шевельнуться. Она хотела закричать, но словно онемела. Происходящее напоминало кошмарный сон. Бабушка говорила когда-то, что во сне человек не чувствует боли. Вера попыталась сжать руку в кулак, но у неё не получилось. Широко распахнутыми глазами она смотрела на незваную гостью, мысленно вопрошая, что той нужно от неё. Женщина молча смотрела на неё, не отводя взгляда. Панический страх ушёл. Подумалось, что незнакомка не причинит вреда, ведь её чёрные глаза глядели так ласково. Женщина рукой указала на комод. Вера не понимала, что хочет от неё незнакомка, но не могла произнести ни слова. Женщина показала на чёрное платье, в которое была одета, и помотала головой. У Веры зазвенело в ушах, и она провалилась в темноту.