Голос отчего-то показался Вере знакомым, и она опять подняла глаза.
- Вера Алексеевна, голубушка, Вы ли?! Какими судьбами Вы здесь?! – серые глаза на худощавом лице заискрились радостью.
- Никки?! Николай Кириллович, я, право, не узнала Вас!
Глава 15
- Как давно мы не виделись! – Вера, чуть склонив голову набок, с нескрываемым интересом разглядывала старого знакомого. – Вы так переменились. Ежели б Вы не окликнули меня, я ни за что не признала бы Вас. Эта борода … и волосы до плеч.
- Для того, чтобы Вы не сводили с меня своих дивных глаз, похоже, мне давно стоило обрасти волосами, - в серых глазах мелькнули привычные смешинки, а лицо расплылось в довольной улыбке. – Вам не нравится?
Вера, сморщив аккуратный носик, замотала головой.
- Никки, как Вы попали сюда? И отчего такой странный вид? – Вера коснулась рукава его пиджака.
- Я вышел в отставку и вернулся в поместье. Теперь я веду совсем другую жизнь, - он погрустнел.
- Мы сто лет не виделись. Расскажите о себе. Семья, дети?
- Нет, Верочка. Я холост и бездетен. Хотел бы сказать, свободен, как вольный ветер, да не могу. Теперь я, словно цепями прикован к этому городу.
Вера недоумённо смотрела на него.
- Что случилось, Никки?
- Война, Верочка. Я был тяжело ранен, долго лечился. К военной службе стал непригоден. Да и вообще уж ни на что не годен, - махнул рукой Ходкевич. – Да что обо мне, как Вы? У Вас траур? Родители?
- Нет, родители, слава Богу, живы. Пётр Васильевич скончался прошлым летом, - Вера подняла на Ходкевича глаза, блестевшие от непролитых слёз.
- Примите мои самые искренние соболезнования. Мне очень жаль, - его грустные глаза были полны сочувствия.
Вере внезапно захотелось прижаться к нему, поплакать на его груди, пожаловаться на жестокую судьбу. Никки бы выслушал, пожалел. Он всегда умел слушать. Как Андрюша.
- Николай Кириллович, моё почтение! - раздался сзади низкий голос графа Протасова.
Мужчины обменялись приветствиями и рукопожатиями.
- Софья Петровна, я полагаю? Разрешите представиться: Николай Кириллович Ходкевич, местный помещик.
Сонечка с интересом смотрела на пожилого бородатого мужчину, который невесть откуда знал её.
- Милая барышня, Вы удивлены тем, что я знаю Вас? Я был знаком с Вашими родителями ещё до Вашего рождения, а потом видел Вас совсем маленькой, оттого Вы и не помните меня, - Николай внимательно вглядывался в лицо девушки.
- Николай Кириллович, поедемте к нам! Так о многом надобно поговорить, - сияющие от радости глаза Веры снова остановились на его лице.
- С превеликим удовольствием, но не нынче. Я должен возвращаться в присутствие. Служба, знаете ли. Но, ежели позволите, я бы навестил Вас через два дня. В какой гостинице Вы остановились?
- У меня неподалёку поместье. Лопатино. Ещё неделю мы точно пробудем здесь. Я буду ждать Вас, Николай Кириллович.
- Мы, стало быть, почти соседи. Мир тесен, Вы не находите, Вера Алексеевна? Я непременно навещу Вас, - Ходкевич галантно поклонился, не решившись поцеловать руку.
Николай отвесил поклон Сонечке, пожал руку графу Протасову. Уже сидя в коляске, Вера смотрела вслед удаляющемуся Николаю. Всё-таки гвардейского офицера можно узнать по безукоризненной военной выправке даже в гражданской одежде. Как же быстро пронеслось время! Казалось, не больше года минуло со дня их знакомства на её первом балу. А поди ж ты, двадцать два года прошло! Вот уж и искромётный Никки превратился в старого, больного человека. Что ж, в ней самой тоже ничего не осталось от той блистательной девушки, которая когда-то сводила мужчин с ума. Мысли сами собой перешли на Андрея. Интересно, каким бы он был сейчас, в сорок лет? Вера повернула голову и взглянула на Сонечку, подумав о том, что лицо Андрея никогда не сотрётся из её памяти.
***
Анфиса сидела в кресле напротив графа Протасова, делавшего наброски для её портрета.
- Не устали, Анфиса Григорьевна? Не стесняйтесь, говорите. Я излишне увлекаюсь, когда работаю. Сейчас допишу брови, и мы с Вами, сударыня, пойдём пить чай. Вам говорили, что у Вас изящный изгиб бровей, выдающий независимый и гордый нрав?
Анфиса смутилась. Пристальный взгляд чёрных глаз графа вызывал в ней противоречивое чувство. Ей одновременно хотелось, чтобы он глядел на неё, не отрываясь, и в то же самое время, хотелось спрятаться, забиться в угол. Он волновал, вгонял в краску. Никто, кроме её Аркадия, никогда так не смотрел на неё – внимательно, с симпатией. Граф Протасов изучал каждую чёрточку её лица, чтобы изобразить на портрете, не забывая при этом нахваливать то, что видел. Это было необычно и чрезвычайно приятно.