- Папенька, Вы не приняли лекарство! - всплеснула руками Ульяна, обеспокоенно глядя на свёкра.
- Принял, голубушка, Вы просто замечтались и не заметили, - красивое лицо графа было невозмутимым, меж тем глаза его горели лукавым весельем.
- Я, представьте, не свожу с Вас глаз и видела, что лекарство Вы не принимали. Папенька, Лиза сказала, что непременно, ну просто непременно надобно принимать пилюли.
- Только ради вас, Жюли, я иду на этот отчаянный шаг, - засмеялся граф Протасов, запивая лекарство водой.
- Маменька, умоляю Вас, последите за папенькой, когда мы вернёмся в Петербург! - голубые глаза Ульяны встретились со смеющимися серыми, как у Мити, глазами свекрови.
- Обещаю, моя дорогая, я тоже не спущу с него глаз, - засмеялась Елена Николаевна.
- Папенька, я, пожалуй, лучше заберу Вас к себе, покуда эти две надзирательницы совсем не затравили Вас, - не смогла сдержать улыбки Вера.
- Доченька, забери! Их ведь не две, а три! В Петербурге же ещё Елизавета – главная отравительница, снабжающая их пилюлями! Только ты одна сможешь спасти меня, Верочка!
***
Напряженная, тягостная атмосфера за столом несколько разрядилась. Вера, наконец, очнулась от своего задумчивого оцепенения, чему Елена Николаевна была несказанно рада. Времени прошло уже много, а дочь всё никак не могла прийти в себя. Смена обстановки пошла ей на пользу. Жаль, что она отказалась поехать в с ними в Петербург. В усадьбе, в уединении дни траура и вынужденного затворничества будут тянуться нестерпимо долго. Всё вокруг будет напоминать ей о Петре. Но упрямством и своеволием Верочка пошла в отца. Елена Николаевна вспомнила те два ужасных года в Мещерском, после гибели Владимира. Какими нескончаемыми они показались, будто целая жизнь прошла. Она бы так и зачахла тогда, ежели бы не Алекс. Он вернул её к жизни, увёз в Петербург. Елена Николаевна с любовью посмотрела на мужа. Он, почувствовав её взгляд, повернул голову и накрыл ладонью её руку, лежащую на коленях. От его руки шло приятное тепло, наполнявшее её душу спокойствием. Всё у них по-прежнему. Нервы расходились, вот и стало мерещиться всякое.
Два года назад, во время турецкой войны, у Алексея Сергеевича случился второй сердечный приступ. Это произошло через две недели после отъезда младшего сына на фронт. И Елена Николаевна, и Ульяна, были растеряны и до крайности напуганы. Доктора положительных прогнозов не делали, ссылаясь на то, что сердце Его сиятельства истощено длительной болезнью и, ежели он перенесёт второй приступ, то это будет настоящим чудом. Елена Николаевна с Ульяной попеременно просиживали дни и ночи у постели больного, молясь о его выздоровлении. Графиня Протасова не представляла себе, как смогла бы справиться со всем этим, не будь рядом с ней Ульяны. Старший сын с женой был в Швейцарии, Вера с детьми в своём поместье. Минул месяц, когда приехал Владимир, получив письмо от золовки, графини Киселёвой. А волнение самых страшных дней с Еленой Николаевной разделила Ульяна – милая, внимательная, заботливая девочка. Она и по сей день тревожится о здоровье свёкра, а он ведь всё понимает. Оттого и эти взгляды. Алекс сильно сдал в последнее время. Пережив второй приступ, он, казалось, пошёл на поправку, выглядел бодрым и весёлым. Но известие о смерти Петра его просто добило. Сейчас муж стал каким-то поникшим, словно в нём погас внутренний огонь. В нём не осталось былой уверенности. Словно что-то очень важное, что делало его сильным и несгибаемым, вдруг сломалось. Теперь он часто пребывал в задумчивости, а в его глазах затаилась грусть.
Глава 4
Вера по обыкновению поднялась рано, на рассвете. Утомлённая дорогой, она провалилась в сон, едва голова коснулась подушки. Открыв глаза, она осознала, что видела во сне Петра. Не пожилого, израненного, истощённого болезнью генерала, а полного сил, привлекательного молодого офицера с добрыми серыми глазами. И сейчас ещё у неё учащенно билось сердце, когда она вспоминала его взгляд, устремлённый на неё. Как жаль, что это был всего лишь сон. Но как хорошо, что хотя бы во сне они снова были вместе. Вера тяжело вздохнула и подошла к окну. Отодвинув портьеру, она выглянула на улицу. Утро было пасмурным и унылым, под стать её настроению. Мостовая и тротуары были сухими, но низкие, сизые тучи, затянувшие небо над Москвой, не оставляли сомнений в том, что вот-вот начнётся дождь. Бабье лето закончилось. Впереди осень, непогода, короткие хмурые дни и долгие, тоскливые, одинокие вечера.
Вера подошла к зеркалу. Отражение не радовало. Бледное, усталое лицо, тёмные тени под большими грустными глазами, чёрные с заметной проседью волосы. Вера дёрнула шнур сонетки, не особо надеясь на появление горничной. Дом ведь пустовал, прислугу распустили. Вечером какая-то девушка помогла ей раздеться, но сегодня она, должно быть, прислуживает маменьке. Дверь спальни открылась и вошла высокая женщина средних лет в сером суконном платье, белом накрахмаленном переднике и чепце, державшая в руках кувшин с горячей водой.