На столе кабинетный селектор, телефон автоматического набора, частокол остро отточенных карандашей, листок бумаги, белоснежный, без единой помарочки, на гладкой поверхности стола, в которой, как в зеркале, отражалась большая голова Власа Власовича, и еще календарь-еженедельник с пометками, которые заносил туда директор автоматической ручкой, выполненной в виде отбойного молотка.
Он нажал клавишу селектора, и мгновенно женский голос подобострастно откликнулся на это нажатие.
— Слушаю вас, Влас Власович.
— Маргарита Николаевна, тут у меня товарищ Князев, — Влас Власович произнес фамилию так, словно в училище ее слышали каждый день и привыкли уважать, — интересуется Желудевой. Есть у нас такая? Что-то я не припомню, а вот и вертится что-то в голове... — Он говорил неторопливо, глядя мимо Князева куда-то в угол кабинета. И вдруг вспомнил: — Ах, Желудева! Ну да, как же! Спасибо, Маргарита Николаевна, вспомнил. — И придавил снова клавишу крупным мягким пальцем. — Что же она еще натворила? — спросил заинтересованно.
— А что она натворила у вас?
— Такая, понимаете, некрасивая история, — поморщился Влас Власович. — И в нашем коллективе...
Князев слушал не перебивая. Вошла секретарша с подносом, закрытым белоснежной крахмальной салфеткой, до того чистой, что от нее потягивало прохладой. Поставила сначала перед Князевым, потом перед Власом Власовичем по стакану рубинового чая с прозрачной долькой лимона на блюдечке и, словно бы тоже накрахмаленными, кусочками рафинада.
«Вот для чего листок на столе», — подумал Князев, благодаря секретаршу и наблюдая, как грациозно ставит она перед Власом Власовичем стакан.
— Обожаю хороший чай. Первородный липтоновский — из лучших индийских коллекций. Не спрашиваю, что привело вас к нам. Но я, понимаете, ощущал порочность в этой девочке. Конечно, наш коллектив тут не виноват. Она поступила к нам в числе последних, перед самыми занятиями. Обыкновенная история: не прошла по конкурсу в институт, помыкалась, помыкалась и, как выход, — в училище. У меня к таким не ахти какое отношение. Пусть уж и потруднее, и поглупее, и подготовочка у него за школу слабенькая, но уж если без колебаний сразу же в училище, в полиграфисты, к таким я с симпатией. Наш он — рабочий класс. Косточка... — Влас Власович едва коснулся губами закраинки стакана, посмаковал то малое, что увлажнило его губы, зажмурился от удовольствия. — Пейте, Михаил Иванович... Я занят, — отрезал заглянувшему в дверь кабинета и, нажав клавиш, строго выговорил секретарше: — Лера, неужели не ясно, что я занят? Ко мне никого! Как? — спросил Князева.
Тот нерасчетливо хлебнул чаю, обжег небо и теперь страдал, стараясь не выдать себя.
— Изумительно. Тонкий букет, — пошло брякнул Князев и смутился этой пошлостью.
— Нектар! Амброзия! — не остался в долгу Влас Власович. — Ну, в общем, оказалась девочка с брюшком. В интересном то есть положении. Скандал. Вызвали на педсовет. «Я, говорит, замужем». — «За кем?» Молчит. Позор! В наших стенах! На мою седую голову. — Голова у Власа Власовича была не седая, смоль, даже чуть с синеватым отливом. Он мыл ее ежедневно каким-то необыкновенным американским шампунем. — Предложили уйти. Не хочет. Молчит и не хочет. И уговорами, и лаской, и, чего греха таить угрозой — не хочет уходить. Тогда Маргарита Николаевна, женщина все-таки, предприняла маневр, допыталась, что о ее положении родители не знают. «Если будешь упрямиться, сообщим мамаше!» — сказали. Ее от нас как ветром сдуло. Что же это такое происходит! — сокрушенно покачал головой Влас Власович.
— А куда ее сдуло? — вся эта история вдруг обернулась совсем по-другому, чем представлял ее Князев.
— Устроилась, — сказал Влас Власович, теперь уже в полную сласть отхлебывая чай. — Девочки-активистки доложили: «Полный порядок». А что с ней? Неужели что-то еще выкинула?
— Нет, — сказал Князев, — свидетелем должна пройти по одному делу. Где мне можно поглядеть ее документы?
Влас Власович нажал клавиш.
— Слушаю вас, Влас Власович.
— Желудева эта у нас документы забрала?
— Нет, Влас Власович.
— А я ведь говорил!.. — рассердился директор, но тут же и подобрел: — Принесите-ка мне их...
— Не надо. Я сам пойду в учебную часть, — сказал Князев.
— Хорошо. Вы слышали, Маргарита Николаевна?
— Да.
Ну вот и адрес Киры Желудевой: «Тульская область, город Рудный, Строителей, шесть».
— А Мясников у вас учится? — спросил Князев.
— Да, да! Хороший мальчик... но замкнутый, — Маргарита Николаевна гордилась тем, что с первой же недели знала всех новичков по именам и фамилиям, могла и сказать что-то о каждом.