Порядок он навел быстро, даже сам удивился, не предполагая в себе таких способностей, а сына все не было.
И тогда он, как любил это делать сын, опустился на пол рядом с магнитофоном и включил его. Два вкрадчивых мужских голоса запели по-английски о любви, а им вторили два женских голоса, чистых и высоких. Князев слышал шелест дыхания в микрофонах, удивительно ритмично организованную мелодию гитар, слышал, как томительно честно высказывают свое саксы и вторит им бархатный баритон, как ударник, повторяя одно и то же, организует эту необыкновенную музыку, и впервые в жизни находил в ней, в этой сверхсовременной музыке, свое очарование и свою тоску о большом и прекрасном.
— Хиппуешь, старик?! — сын неожиданно потрепал его а плечо. — Хиппуешь?!
Князев смутился.
— Ты где был?
— Да к одному козлу ходил. Работали над блюзом «Тревоги в сердце».
— О чем это? — серьезно спросил Князев.
Он вдруг увидел, как вырос, как повзрослел его сын. Лицо стало крупным, брови густыми, руки длинные, с широкими, развитыми кистями (сын постоянно тренировал их, постукивая ребрами ладоней по чему-нибудь жесткому). Заметно развернулись и стали шире плечи, и только улыбка осталась по-детски растерянная, и чуть пугливый взгляд в сторону. Он и сейчас не глядел на Князева, стараясь объяснить, о чем их блюз «Тревоги в сердце».
Князев помог ему:
— Про разбитую любовь, что ли?
— Во-во! Молодец, фатер! — И уже доверительно сообщил: — Мы создаем ансамбль. «Барды» называется. Понял? Вот так-то!
— А что же вы будете петь? — спросил, вслушиваясь в чередующиеся, а потом соединяющиеся вместе удивительно мелодичные голоса, — разговор его с сыном шел под аккомнемент «Яузы».
— Свои песни будем петь, друг. И слова и музыка наши! — А это кто поет?
— Фатер, ты — серость, — сказал сын, чуточку остерегаясь такого заявления и неумело ласкаясь. — Это же «АББА»! Надо знать, друг. Понравилось?
— Хорошо поют.
— То-то!
— А почему «АББА»?
— Ансамбль так называется. Мы — «Барды», а они — «АББА». — И пояснил охотно: — Их имена начинаются с А и Б, всего их четверо. Две девушки, двое юношей.
— Давай послушаем, — попросил Князев.
— Давай, — согласился сын, выражая музыкальный ритм несложными движениями своего тела.
Они мужиковали. И Князев, благодушествуя, потягивал холодное пиво.
— Ну и о чем вы сочиняете песни? — спрашивал сына, впервые ощущая в себе истинный и равный интерес к его занятиям.
— Обо всем. — Сын был горд вниманием отца.
— Ну, спой или прочти хотя бы несколько строк.
— Ладно, — неожиданно смутившись, сказал сын и по краснел. — Я напою без гитары.
— Давай.
Дальше в песне говорилось о том, что мимо шел гражданин и посмеялся над очередью в кино. Гражданин предлагал всем броситься в кафе и рестораны, но и там была очередь. И тогда «Барды» пожалели этих, стоящих в очередях. «Идите гулять по городу. Смотрите на небо и на прекрасную архитектуру», — агитировали «Барды».
— Ну и что, вы ходите по городу? И любуетесь? — удивился Внязев.
— Да, — сказал сын, пунцовая краска заливала его щеки и шею. — В Москве, например...
— И какой же архитектурой?
— Хотя бы — для начала — Кремлем!
Это было так неожиданно, что Князев вконец растерялся, подумав, что сам никогда не любовался архитектурой Кремля.
— Слушай, папа, — сказал сын, когда они, убрав со стола, мыли посуду в кухне, — можно сказать: не отверженный, а отверженец?
Князев подумал и определенно ответил:
— Вполне. Это даже как-то по-новому слышится. А почему ты спросил?
— Я песню написал «Отверженец». Мы ее обрабатывать будем.
— А почему «Отверженец»? Она о чем? — спросил Князев, снова, как тогда в комнате, разглядывая его и удивляясь, что так незаметно мальчишка превратился в юношу.
Сын начал рассказывать песню:
Уже лежа в постели, Князев подумал, что совершенно не знает своих детей. Дочь, милая, тихая девочка, как-то стремительно повзрослела, уехала учиться в Москву, кончила институт, вышла замуж, а он все еще нянчит в своем сердце ее, малую и беззащитную. Она никогда не огорчала, не озадачивала, удовлетворялась тем, что давали ей родители, не требуя большего. И он всегда удивлялся тирадам жены о ее несносном характере, о строптивости и упрямстве.