— Хотя, вы были правы в одном, — сказал я. — Восход солнца такой же красивый, как закат, но, Боже, как же тут горячо.
Фостер сдержал стон, вскочил на ноги и метнулся на корму, на ходу стягивая с себя рубашку.
— Я просто освежусь, — сказал он, прежде чем я услышал всплеск позади себя.
Я засмеялся и сжал член. Так, Фостер был холост и заинтересован. Дело было лишь в правиле «никакого секса с клиентами», которое сдерживало его, и с которым, я был уверен, он прямо сейчас и боролся. Но я знал, что выиграю, всегда выигрывал. В конце концов он сдастся. Это было похоже на ловлю рыбы; вам нужно сначала немного отпустить леску, прежде чем подсечь. Таким образом, я мог изображать скромность, показывая немного кожи, быть прямолинейным и откровенно развратным. Фостер умный мужчина, близок к экономическому миру, и я мог сравниться с ним в интеллектуальном разговоре, стимулируя его разум, и одновременно не надевая ничего, кроме белых плавок, стимулируя его в другом месте. О да, игривый флирт – мой любимый вид «брачных игр».
Я встал на колени и посмотрел за корму. Фостер был в нескольких метрах, держался на воде и улыбался.
— Вам лучше? — спросил я.
Он засмеялся и покачал головой, но подплыл к лестнице и поднялся на борт. Фостер был мокрым, волосы зачесаны назад, шорты облепили тело, образуя сборки во всех нужных местах. Понимая, что в попытке охладиться как можно быстрее, он забыл полотенце, я встал, развязал свое и бросил ему. Он поймал его и провел им по волосам и лицу, затем поднес к груди, но остановился, понимая, что теперь я стою там, одетый только в свои плавки. Крошечные белые плавки, которые едва скрывали наполовину вставший член. Все эти мысли о том, чтобы поймать Фостера на крючок себе в спальню, заводили меня. Я стоял там довольный и гордый, пока он пялился на меня, давая ему понять, что он может иметь, если захочет.
Он моргнул, выходя из транса, и снова похлопал себя по лицу полотенцем. О да, он точно сдастся. Улыбаясь, я взял поднос с завтраком.
— Я позабочусь об этом, — сказал я. — Пока вы позаботитесь о… — Я взглянул на его промежность. Мне не нужно было заканчивать предложение.
Я уже наполнил раковину горячей мыльной водой, когда Фостер спустился в камбуз. Казалось, он собрался и не смутился, увидев, что я все еще в одних только своих плавках.
— Что-то не так с посудомоечной машиной? — спросил он так, будто очень старался не смотреть ниже уровня глаз.
— Вовсе нет. Но тут всего две тарелки, две ложки и две чашки. Займет не более секунды.
Он нахмурился.
— Вы действительно не должны этого делать.
— Мне не трудно. — Я проигнорировал его и домыл несколько предметов, прежде чем Фостер начнет спорить снова. Я взял кухонное полотенце и одну из мисок, а затем прислонился к раковине, пока вытирал ее. — Разве мы не отплываем в ближайшее время на северо-восток?
Интересно, сколько силы воли ему потребовалось, чтобы поддерживать зрительный контакт, учитывая мой наряд.
— Ах, да. Вы не хотели бы надеть шорты или что-то в этом роде?
Я ухмыльнулся, глядя на него.
— А что, существуют какие-то правила безопасности в отношении ношения купальных костюмов во время плавания?
— Нет.
— Тогда нет. Я останусь в этом. Вас же не смущает мой наряд?
Его глаза сузились, челюсть выдвинулась вперед, и он пытался сдержать улыбку. Но так ничего и не сказал. Поэтому я поставил сухую миску и взял другую, продолжил вытирать, прикусив нижнюю губу, чтобы не улыбаться слишком сильно.
— Я не думал, что у вас с этим какие-то проблемы.
Глава 6
Фостер
Эти гребаные белые плавки. И эта чертова ухмылка. И проклятые глаза, и полоска темных волос, что исчезала за практически ничего не скрывающей тканью. Рельефные бедра, пресс, плечи... Я уже упоминал ухмылку?
Возьми себя в руки, Фостер. Ты имел дело с парнями, как Стюарт, и раньше.
Все лишь бравада и эго. Хотя я был уверен, что Стюарт был совершенно другим. Он был уязвим здесь, пытаясь снять стресс и переоценить свою жизнь, свой выбор профессии. И все же в нем еще оставался этот огонек справедливости. Как он там сказал? Не путать самомнение с честностью?
Боже, разве это не правда?
Проблема в том, что когда я смотрел на Стюарта, я видел себя. Десять лет назад я был таким же. И, может быть, это была самонадеянность, обусловленная тем, что ты – лучший. То, что я был лучшим в слияниях и поглощениях, не самонадеянность, а правда.