Я повертел «Корону» в руке; я сотни раз пил его. И не был уверен, что делало именно эту бутылку особенно вкусной. Может быть жара, влажность, или усталость от сегодняшнего плавания, или солнце. А, возможно, человек, сидящий рядом со мной. Я не был уверен, что грело сильнее – тепло его тела или лучи заходящего солнца.
Стюарт сделал еще один большой глоток и вздохнул, вытянув ноги. Его полотенце было повязано на талии, но, конечно, раскрыто спереди. Стыд у него напрочь отсутствовал.
— Я мог бы провести тут всю ночь, — сказал он. – Это потрясающе. Посмотри на этот закат.
Это было правдой. Золотисто-оранжевое небо раскинулось над аквамариновым океаном. И это было великолепно.
После минуты молчания, чтобы оценить окончание дня, Стюарт завел разговор о Брисбене, о работе, о том, что он любил и ненавидел. Это был скорее список всех «за и против» для его внутренних метаний по поводу ухода с работы, а вовсе не тема для дискуссии. Я не возражал, что он вываливал все на меня, я понимал. Правда. Я был на его месте буквально. Та же индустрия, та же работа, та же дилемма. И, слушая, как он открывается мне, я получал представление о настоящем Стюарте Дженнере. Он был страстным, честным, целеустремленным. В конце концов, его тирада закончилась, и Стюарту стало намного легче, как будто он сбросил часть бремени со своих плеч. И я задался вопросом, принял ли он решение.
Мы выпили еще по два пива, солнце скрылось за горизонтом, но света в кабине было достаточно, и свет луны, отражающийся в воде, был чем-то особенным. Мы говорили обо всем, начиная от профессиональных сёрферов и заканчивая поддержкой производства пальмового масла на Суматре, и меня немного вело от трех выпитых бутылок. Я не мог отрицать, что Стюарт мне очень нравится. Не только физически. Он также был умен и обеспокоен политикой и положением дел в мире.
И чем больше он говорил и смеялся, тем больше мне нравился. То притяжение, то отдаление между нами превратилось в одно постоянное сближение. Теперь уже не стоял вопрос, будет что-то между нами или нет. Это был лишь вопрос времени.
Стюарт был целиком на мне в воде, а теперь мы сидели рядом, наши плечи почти соприкасались, он иногда проводил рукой по моему бедру, пока говорил, и каждый раз это посылало импульсы по моим венам. Каждый раз, когда он улыбался. Каждый раз, когда смеялся. Каждый раз, когда смотрел на меня.
— Знаешь, что нам нужно? – спросил он.
— И что же?
— Ну, много всего, — сказал он, улыбаясь. — Несколько юнг. Несколько восемнадцатилетних худеньких мальчиков. На кораблях ведь все еще есть юнги?
— Не уверен, — фыркнул я. — И мы не корабль. Мы яхта.
— Это одно и то же, — отмахнулся он. — Но ты упустил мою главную мысль.
— Ну нет, я услышал твою главную мысль. Но я не могу помочь с мальчиками-юнгами.
— Похоже, ты совсем не хочешь мне помочь, — сказал он, толкнув меня плечом. — Я практически предложил себя тебе, а ты отказался.
— По правде говоря, я не отказывался...
Он смотрел прямо перед собой.
— Но и не согласился. — Затем он вздохнул и сменил тон. — И это нормально. Я понимаю намеки. Ты хочешь оказаться в моей заднице, но у тебя есть деловая этика, которая запрещает неуставные отношения с клиентами. Я понял. — Он махнул рукой. — Хорошая рабочая политика… достойная, полагаю.
Я открыл рот, чтобы заговорить, чтобы сказать ему, что я… Я не был уверен, что собирался сказать. Но мои мысли сразу скатились к непристойностям, как только он произнес, что я хотел бы оказаться в его заднице, и остались там. Визуальные образы и грязные фантазии завладели мной.
Затем Стюарт надолго уставился на меня.
— Ты знаешь, что нам действительно нужно? — сказал он, вставая и исчезая под палубой. Через секунду он появился с бутылкой в одной руке и двумя лимонами в другой. — Текила.
Я фыркнул от смеха.
— Моя любимая коктейльная смесь. Порция текилы с примесью благих намерений, и перед вами коктейль с удачным названием «Что же я, блядь, натворил?»
Стюарт засмеялся, поднимаясь по лестнице. Его полотенце давно исчезло, остался только крошечный клочок плавок.
— Ну, два «Что же я, блядь, натворил?» уже на подходе.
Он сел рядом со мной и поднял бутылку, чтобы прочесть этикетку.
— Это вообще что у нас такое?
— «Alquimia Reserva de Don Adolfo Extra Añejo» (Прим. пер.: высококлассная текила, выдержанная более трех лет в дубовых бочках), — ответил я. – Лучшая в мире текила. Идет очень легко, так что будь осторожен.
Он знойно улыбнулся мне.
— О, поверь мне. Я люблю все, что идет очень легко. — Я закатил глаза, а Стюарт засмеялся и порезал два лимона на четвертинки. Когда он закончил, то скрутил крышку с бутылки и взял кусочек лимона. — «Слижи, глотни, высоси». Ты играешь?