— Это потрясающе.
— Свежие креветки, пойманные сегодня утром, с заправкой тропической сальсы по рецепту моей тети. Занимает всего три минуты.
Он помахал вилкой в воздухе, пока жевал и глотал.
— Тогда передайте спасибо своей тете от меня. Это божественно.
Я усмехнулся.
— Передам. Она будет рада.
Стюарт съел еще кусочек и вздохнул, прикрыв глаза от солнца и наслаждаясь теплом и ветром. И повторял так до тех пор, пока тарелка не опустела. Я видел, как парень расслаблялся с каждой секундой, просто дыша.
— Хорошо поспали?
— Очень хорошо, — ответил он, не открывая глаз. Его голова была откинута назад, лицо подставлено лучам солнца, что дало мне возможность изучать его, не будучи пойманным. Да, Стюарт действительно красив. Линия подбородка была острой, и я мог бы охарактеризовать ее, как равнобедренный треугольник. — Серьезно. Кровать, покачивание на волнах, и я моментально вырубился.
Я усмехнулся.
— Да, неплохо.
Он открыл один глаз.
— Значит, вы плаваете в тропиках, чтобы зарабатывать на жизнь, и готовите, как шеф-повар, и люди платят вам за это небольшое состояние. Разве это не самая лучшая работа в мире?
Я улыбнулся ему.
— Думаю, да. Но другие могут не согласиться.
Стюарт закрыл глаза и улыбнулся:
— И будут неправы.
Глава 3
Стюарт
Не могу сказать, когда разговор между нами превратился во флирт. Фостер чертовски сексуален – солнце оттенило его кожу, отбелило кончики волос. Он был загорелым, с песочного цвета волосами и голубыми, как небо над нами, глазами. С глубоким голосом, теплым смехом и сильными руками. Он ходил босиком, в коричневых шортах-карго и синей рубашке с логотипом «Tropic Heat». Фостер выглядел таким же холёным и безупречным, как его роскошная яхта, и таким же свободным и диким, как побережье, на котором он работал.
Это была интересная комбинация. Как я уже заметил, чертовски сексуальная комбинация.
Мне стало интересно, как пройдут двенадцать дней наедине с капитаном, и я беспокоился, что это может быть неловко. Хотя, насколько я мог судить, учитывая, что прошло всего несколько часов, мы могли бы прекрасно поладить.
Я даже не осознавал, что когда-нибудь захочу узнать что-либо о парусном спорте, пока Фостер не упомянул об этом. И это было похоже на вызов, а если и существовало что-то, что точно могло заинтересовать меня – так это познание новых и сложных вещей. Фостер показал мне гик (Прим. пер.: горизонтальное рангоутное дерево, одним концом (пяткой) подвижно скреплённое с нижней частью мачты парусного судна), грот (Прим. пер.: нижний прямой парус на грот-мачте парусного судна), фаловый угол грота, или кливер (Прим. пер.: косой треугольный парус, прикреплённый к снасти, идущей от мачты к бушприту), чехол для паруса, лини (Прим. пер.: тонкий (до 0,5 дюйма) корабельный трос из растительного материала) и такелаж.
— Лини? Разве это не просто веревки?
Фостер засмеялся.
— Нет. У моряков другие термины. Хотите техническое обоснование, почему их не называют веревками, или вам все равно?
— Хочу техническое обоснование.
Он слегка покачал головой. Я думаю, ему понравился мой честный ответ.
— Лини – из натуральных волокон, а трос – из синтетических или стальных, и он не предназначен для специфической работы. Это и есть просто веревка в общем понимании. Но у линей как раз определенное применение. Якорный или швартовый линь. А линь, предназначенный для подъема грот-мачты, или грота, как мы его зовем, называется фал.
— Морские термины сбивают с толку. Как левый борт и корма. Я имею в виду, кто придумал всю эту хрень?
Фостер засмеялся.
— Я полагаю, что это произошло в средние века, когда морякам по всему миру понадобился общий язык.
— Наверное. Похоже, я просто не задумывался об этом в таком ключе, — пробурчал я.
Фостер прошел по периметру яхты так, словно находился на суше, хорошо знакомый с каждым ее дюймом. И там, где я чувствовал себя неуверенно и неустойчиво, он двигался тягуче и осторожно, словно являлся продолжением яхты и океана.