Солнце совсем разморило нас.
— Ой, — вспомнил я. — Тетя Ким звонила, пока ты был в душе. Просто хотела поболтать.
Фостер что-то промычал и закрыл глаза.
— Я перезвоню ей позже. — Он любил, когда я играл с его волосами, и его спокойная, сонная расслабленность заставляла меня улыбаться. — Хочешь, я забронирую столик для ужина на материке? — спросил он ленивым голосом.
— Нет.
Он знал, каким будет мой ответ, еще до того, как задал вопрос. У меня никогда не было желания сходить на берег, когда мы были здесь. Только вдвоем. Мне нравился пузырь, которым мы себя окружали.
В последние пять лет я жил так, как Фостер когда-то и предлагал. Я работал на фондовом рынке, рассчитывал и анализировал обоснованные предположения о том, в каких отраслях будет рост и падение, когда покупать, когда продавать. У меня это получалось даже лучше слияний и поглощений.
Но я не жил на яхте.
Я продал квартиру в Брисбене и купил старый пляжный домик к северу от Кэрнса. Одним махом я превратился из холеного и утонченного – и при этом чертовски несчастного – парня, в того, кто ходит босиком и живет в старом обветренном доме, выходящем на океан, и с собственным причалом. Где я мог одним глазом следить за мировой экономикой, а другим – за Коралловым морем, высматривая роскошную белую яхту с красивым капитаном у руля. И, без всякого сомнения, я был счастливее, чем когда-либо.
Я работал, когда мне было удобно, и помогал Фостеру вести его чартерный бизнес. Если он делал запланированную остановку на побережье, я встречал его на любой пристани, где он швартовался. Когда он не работал, яхта была пришвартована, и мы были либо в доме, либо на борту, запертые вместе в его каюте. Но вместе мы проводили две, три, иногда четыре ночи в неделю. Я несколько раз присоединялся к Фостеру, когда ему требовалась дополнительная пара рук на палубе, но по большей части мы работали порознь. Прежде всего, мы были реалистами. Мы никак не могли работать и жить вместе на яхте изо дня в день и при этом рассчитывать, что продержимся дольше нескольких месяцев.
Так что, мы работали порознь, но наши жизни переплелись во всех возможных точках, и мы были отвратительно счастливы.
Это была наша пятая годовщина, и мы взяли три дня, чтобы отплыть к рифу и провести время вместе вдали от всех. Это было далеко и абсолютно идеально.
— Знаешь, я думаю, мне нужна новая пара плавок, — задумчиво произнес я.
Фостер перестал завязывать узел и посмотрел на меня.
— Ты пытаешься заставить меня посмотреть на твой член?
Я фыркнул.
— Нет. Если бы я хотел, чтобы ты смотрел, я бы сейчас был голым.
Он издал радостный звук и вернулся к завязыванию узлов на ощупь.
— Только если новая пара плавок будет белой. И прозрачной, когда намокнет.
Да. Не дай Бог мне купить какой-нибудь другой цвет. Однажды я приобрел черные, и Фостер их возненавидел.
Я наблюдал, как он протягивает веревку между пальцев, методично тренируясь, превращая ее в прочные узлы, которые я не мог воспроизвести даже с помощью видеоинструкций с YouTube.
— Какой узел ты завязываешь? — спросил я.
Он посмотрел на веревку в своих руках, как будто только сейчас ее увидел, затем передал ее мне. Я взял, пытаясь понять, как он переплел нити так, что они выглядели как одно целое.
— Это для тебя, — сказал он.
— Как он называется? — У всех морских узлов были странные названия, и я старался выучить их, как Фостер мне говорил. Этот был другим, и он был настолько надежным, что выглядел неразрывным.
Фостер сел и посмотрел на меня со странным выражением.
— Это для тебя.
Я чуть не рассмеялся и наверняка рассмеялся бы, если бы не выражение его лица. Как будто Фостер был не уверен и абсолютно уверен в чем-то одновременно. Я тоже сел, мы соприкоснулись коленями.
— Этот узел называется «это для тебя»?
Он покачал головой и рассмеялся.
— Нет. Я сделал его для тебя. Он называется «узел истинной любви», потому что как только он закончен и завязан правильно, то остается таким навсегда.
Я смотрел, как веревка скручивается, завязываясь узлом, а отдельные нити становятся одним целым.
— Это я вижу. — Конечно, это было впечатляюще, но… — Почему это для меня?
— Потому что я хочу, чтобы ты вышел за меня.
Я потрясенно вскинул голову. Уверен, что мое выражение лица сказало все.
— Что?
— Выходи за меня. — Фостер облизал губы и громко сглотнул. — Я мог бы сделать предложение с погружением под воду, если ты хочешь. Что-нибудь наполненное романтикой и фанфарами. Или мог бы отвезти тебя в Париж, но… — Он посмотрел на океан, на безграничные просторы, где нет ничего, кроме воды, бесконечного неба и нас. — Но все, что мне нужно, находится прямо здесь. Только ты и вечность.