— Голову только не забудьте…
Солдатский юмор. Хоть бы один придумал что-то новенькое, пооригинальней. Да куда там…
Свежий морозный воздух с болью ворвался в легкие, аж дыхание перехватило. Чернов быстро накинул на себя плащ, сунул пистолет в карман.
— И что теперь, Зорро? — то ли от холода, то ли от нервного возбуждения клацал зубами Герман. — Что ты там надумал, стратег гребаный?
И все-таки кое в чем старик Фоменко не лгал. У груды мусорных баков мирно пожевывала удила сухобокая кобылка… Старушка совсем, лет двенадцать, не меньше…
— Ах, милая моя… — вырвалось у Чернова.
Кучер, безвозрастный мужичишка, сидел на корточках у переднего колеса телеги и, зябко кутаясь в тулуп, орудовал гаечным ключом, то и дело приговаривая:
— Эх, мать-перемать… Эх, едрит-колотит…
В отличие от капитана, который в любой момент готов был забиться в истерическом припадке, Григорий, наоборот, с каждой минутой успокаивался.
Они стояли посреди пустынного тюремного дворика-колодца, и, странное дело, никто на них не обращал никакого внимания, никто не кричал: «Эй, вы! Какого вам здесь надо?» В желтоватом свете прожекторов кружились снежинки. Тишина, мир и покой…
Метрах в тридцати от них, у огромных железных ворот, пританцовывал парнишка в камуфляжке, нежно прижимая к груди автомат. Он удивленно поглядел на Германа, верней, его странное, явно не по сезону, одеяние и, хмыкнув, продолжил свою незамысловатую пляску.
— Иди передо мной, — шепнул Чернов. — Лошадку видишь?
Герман не заставил себя упрашивать. Передергивая плечами, он засеменил к телеге.
— Дедуль, какие-то проблемы? — деловито осведомился Григорий. — Помощь нужна?
— Да вишь, колесо, едрит его налево, — не поднимая головы, пожаловался мусорщик.
— У-У-У, серьезная поломка, — протянул Чернов.
На самом деле он даже не смотрел на колесо. Его пытливый взгляд был устремлен на лошадушку, милую добрую лошадушку, поводящую ушами и издающую такой нежный и трогательный «фырк»…
— Мой приятель вам быстро все починит.
— Я? — ошалел Герман.
— Ты, — одними губами прошелестел Григорий. — Возьми у него ключ.
— Дайте мне ключ, я попробую… — Капитан опустился на корточки рядом с кучером.
— А вы пока распрягите коня, — распорядился Чернов.
— Зачем распрягать-то?… — захлопал глазами мужичок.
— Надо телегу на бок завалить.
— Точно! — воодушевленно воскликнул мусорщик. — На бок, как же я сразу…
— Эй, что там у вас происходит? — вдруг окликнули их от ворот.
— Все нормально, милок! — сложив ладони рупором, прокричал в ответ кучер. — Поломка небольшая! Щас справим!
— А сколько лет вашему коню? — начал непринужденную беседу Григорий, пока кучер возился с подпругами.
— Кобыла это, чтоб ей пусто…
— Что ж вы на нее так… — укоризненно покачал головой Чернов.
— А чего мне с ней, дохлятиной, якшаться?
— А сколько ей?
— Тринадцать…
«Почти угадал!..»
— Как ее по имени-отчеству?
— Дунька она…
— Дуняша… — Григорий обхватил ее длинную морду, притянул к себе. Она не сопротивлялась, а, напротив, льнула, почувствовав добро. Теплая… — Бегает-то быстро?
— Какой там!.. Я ж говорю: дохлятина!
«Ошибаешься, дружок… Ты просто язык общий с Дуняшей найти не можешь. Ты черствый и жестокий. И она тебя за это не любит. А если ее попросить хорошенечко, шепнуть на ушко что-нибудь ласковое. Сможет… Еще как сможет…»
И Григорий действительно потянулся к ее уху, зашептал. Она слушала его завороженно и даже, казалось, затаив дыхание. А потом… потом утвердительно кивнула…
— Вот и хорошо, — улыбнулся Чернов. — Только не подведи меня…
— Отцепил, чтоб ее… — Кучер поднял вверх деревянную дугу. — А теперь навалимся, братцы!.. — И он схватился за край телеги.
Герман выжидающе смотрел на Григория, а тот… Как бы это объяснить получше? Чернов никогда не бил людей в спину, подло, исподтишка… А тут не было другого выхода. Он должен был ударить. Один раз. Но не насмерть. Нужно только оглушить. Чтобы кучер не помешал, не заголосил…
Он размахнулся и ткнул рукоятью пистолета по темечку. Даже не вскрикнув, мусорщик в мгновение обмяк, ноги его подкосились, а вот руки никак не желали отпускать деревянный бортик. Так и замер в этой странноватой, неестественной позе.
— Ты убил его… — прорычал капитан. — Ты убил… Теперь уж точно «вышка».