Гость, не споря, направился в ванную мыть руки, а Наташа замешкалась в прихожей.
— Интересный мужчина, — негромко произнесла Клавдия, — что-то я его раньше не видела…
— Это… знакомый, — запинаясь, сообщила Клюева.
— Ага. Как, ты сказала, его фамилия?
Наташа растерянно поглядела на Дежкину, а затем выпалила:
— Петров.
— Оригинальная фамилия, — заметила Клавдия и направилась в кухню.
— Клавдия Васильевна, — заговорила Наташа, едва поспевая за нею, — у меня есть важные новости… по делу о шайке контрабандистов из Шереметьева, помните?
— Как не помнить!..
— Здрасьте, Федор Иванович, — вымученно улыбнулась Клюева вставшему ей навстречу хозяину Дома. — С утра пораньше интересуетесь свежей прессой?
— Новости — двигатель прогресса, — нравоучительно произнес Федор Иванович и вновь углубился в чтение «Правды».
— Мы с… Антоном Антоновичем решили прийти сначала к вам, — продолжила Наташа начатый разговор. Дежкина внимательно слушала собеседницу, опершись рукой о стол. — Мы так решили… потому что… ситуация очень серьезная и здесь замешаны хорошо знакомые вам люди… по всей видимости…
— Что значит «по всей видимости»? — поинтересовалась Клавдия, жестом приглашая гостью садиться. — Ты сомневаешься, что эти люди хорошо мне знакомы или что они замешаны в темную историю?…
— Я не знаю, Клавдия Васильевна, — обескураженно вздохнула Наташа.
— Тогда рассказывай сначала.
— Лучше мы вместе расскажем… С Антоном Антоновичем…
В этот момент на кухне возник Чернов и, поздоровавшись за руку с хозяином дома, уселся за стол.
Дежкина поставила перед ним доверху наполненную макаронами тарелку и некоторое время наблюдала, как гость жадно уминает нехитрое блюдо.
Наташа покусывала губы.
— Итак, — произнесла Клавдия, когда Чернов наконец насытился и положил вилку на стол, — я внимательно слушаю… Хотя нет, погодите, мне надо вызвать служебную машину. Феденька, будь добр, позвони в приемную Люсе и скажи, что у меня неотложные дела, пусть поскорее пришлют транспорт.
Федор Иванович со вздохом отложил газету и поплелся к телефону.
Чернов настороженно проводил его взглядом.
— Понимаете, какое дело, — неуверенно начала Клюева, — Антон Антонович — знакомый Чернова, которого обвиняют в организации этой самой шереметьевской шайки. Он рассказал мне некоторые детали, которые свидетельствуют, что Чернов никак не мог руководить контрабандистами…
— Вот как?…
— Да. Получается, что главарь банды — совсем другой человек.
— Интересно, — сказала Клавдия. — И что это за факты, Антон Антонович, позвольте узнать.
— Ну, во-первых, — глухо проговорил гость, — я знаю Чернова как самого себя и потому готов головой за него поручиться…
— Это мы опускаем. Ваша голова еще пригодится. Дальше?
— Во-вторых, — продолжал гость, — есть такие вещи, которые он… Чернов то есть… он никак не мог знать. К примеру, где были спрятаны трупы…
— Насколько мне известно, именно он указал, где искать тела убитых милиционеров, — парировала Дежкина.
— Простите, Антон Антонович, кажется… Давайте начнем с начала. А в начале были не трупы, а взятка.
— Да какая взятка?! Я… точно знаю, что Чернову эти деньги подбросили и он решил вернуть их Порогину.
— Порогин подбросил? — удивилась Клавдия.
— Неизвестно…
— Секундочку. Вы, то есть Чернов, что, Порогина знал давно?
— Почему? — в свою очередь удивился «Антон Антонович».
— Это я спрашиваю: почему Чернов отнес деньги именно Порогину, а не, скажем, мне или другому следователю любой другой прокуратуры? Да просто в милицию… Откуда Чернов знал, что дело по контрабанде вел именно Порогин?
— Это не важно!
— Как раз очень важно, — упрямо склонила голову Дежкина.
— Да просто… Порогин вызывал всех работников таможни, допрашивал их, давал им свой телефон…
— Давал свой телефон? Как же?
— Да, господи, визитку давал! Вот Чернов этот телефон и узнал…
— А… Теперь ясно. Теперь можно вернуться и к трупам. Насколько мне известно, именно Чернов указал, где искать тела убитых милиционеров.
— Да. Но ведь ему СКАЗАЛИ где!
— Кто сказал?…
Чернов замялся.
Наташа увидала, что теперь ему нужна поддержка, и немедленно пришла на помощь.
— Клавдия Васильевна, вы только не волнуйтесь. Дело в том, что лишь один человек был всесторонне осведомлен об обстоятельствах преступлений, и потому именно он мог аккуратно подталкивать следствие в выгодном для него направлении.