— Пассажирка, пройдите, — позвала из самолета стюардесса. — Я закрываю двери.
Охранники махали ей рукой.
Наташа тоже махнула рукой, но этот жест был похож не на прощальный, а на досадный, мол, катись все к чертовой матери.
Взбежала по трапу, шагнула в самолет.
Вот теперь все…
…Загудели двигатели, чуть подрагивал самолет.
— Уважаемые пассажиры, вы находитесь на борту авиалайнера «Боинг-747» российской авиакомпании «Внуковские авиалинии»…
Наташа хотела еще побыть с Инночкой, но ее заставили сесть на место и пристегнуть ремень.
— Вот взлетим, и вы сможете вернуться.
Инночку уложили в специальном отсеке. Сидячего места здесь не было.
Впрочем, Наташа уже не нервничала. Наступило какое-то равнодушие. Вдруг сразу захотелось спать или что-то сумасшедшее выкинуть.
«Э-э-э, — подумала Наташа, — не так все просто, дорогуша. Что-то тянет? Да? Просто ты не привыкла уходить с поражением. Ты привыкла уходить с поднятой головой. А тут ты растоптана и унижена. Ты ведь просто испугалась. Ты ведь поняла, что на этот раз противника не одолеть. Граф бы на твоем месте не сдался. Этот смешной и несуразный интеллигент ждал, пока не победил. Правда, искали мы Аполлона, а нашли Артемиду…»
— В полете вам будет предложен ужин и напитки…
Наташа чуть не вскочила.
«Боже мой! Как все просто! И как все страшно! Ну да! Именно так! Мы искали Аполлона, а надо было искать Артемиду…»
Магнитный стержень, гудя переполнявшим его электричеством, выдвинулся в центре броуновского движения металлической крошки. Наташа помнила этот простой опыт еще со школы. Металлическая стружка, бестолково прыгающая на вибрирующем листе, вдруг прекращала свое хаотическое движение и стремительно летела к магниту. Учитель поворачивал рычажок амперметра, и стружка располагалась на листе причудливым узором. Концентрическими кругами, овалами, причудливыми завихрениями… Но это была все же четкая, ясная графическая картина.
Этот магнит все время был рядом. Он был даже на поверхности. Только никому и в голову прийти не могло, что все так просто и так страшно.
Что искать врага надо не на стороне, а рядом, в самом центре событий, самого родного и близкого человека.
Наташа, конечно, знала о семье Чернова. На процессе она видела сына и жену. И ничто тогда не насторожило — семья как семья. В меру озабоченные, в меру несчастные, в меру сочувствующие. Даже прозекторский ум обвинителя не может совсем отказаться от моральных норм. Да, она видела предательство и подлость в самых разных проявлениях, самых страшных, но ведь всегда оставалась надежда — есть что-то святое на этом свете. Мать не может предать сына. Сын не может предать отца. Жена не предаст мужа…
Гул самолетных моторов вдруг стал стихать. Это заметили все, кроме Наташи. Она смотрела в окно, кусала губы и ерзала в кресле.
— Простите, вы не знаете, почему мы не взлетаем? — обратилась к ней соседка. — Вы слышите, моторы выключили.
— А? Что? — обернулась к ней Наташа.
— Мы почему-то… — сказала соседка и замолчала.
Сразу два события заставили ее запнуться на полуслове. Во-первых, она узнала Наташу, а Наташа узнала ее. А во-вторых, в салон самолета вошли сразу несколько военных и среди них — следователь прокуратуры Игорь Порогин…
ТРАГЕДИЯ
Когда Пракситель появился в мастерской, чтобы препроводить ее в театр, Лидия была уже совершенно готова.
Она доверчиво прижалась к его огромному, сильному телу и впервые за долгие месяцы переступила порог жилища.
Навстречу по улочкам неслись вприпрыжку веселые люди.
Как видно, празднество было в самом разгаре.
Еще на подходах к театру Лидия услыхала многоголосый гул.
Она понимала, что очень и очень многие явятся нынче к стенам театра, чтобы поглядеть на новую статую. Однако она представить не могла, что здесь соберется едва ли не весь город.
Гудящая толпа предстала ее взору.
Впрочем, это неудивительно. В дни празднеств, когда давали театральные представления, эллинам даже платили звонкой монетой, чтобы они не думали о работе. И люди целыми днями просиживали в театре.
Лидия невольно съежилась, представив, что могло бы произойти, если бы кто-то узнал ее.
Однако Пракситель уверенно провел ее сквозь людское скопление, и вскоре она оказалась в закутке, где актеры готовились к выходу на сцену.
Она торопливо надела маску и лишь затем позволила себе выглянуть наружу.
Амфитеатр был до краев заполнен горожанами. Слышались смех и радостные возгласы.