Однажды — она и сама удивилась собственной реакции — Наташу настолько задели эти вежливые недомолвки, что она в лицо секретарше Шурочке брякнула:
— Да, мне тридцать лет, ну и что?!
Шурочка пошла пурпурными пятнами, и на физиономии ее против воли отразилось искреннее изумление: тридцать?… Неужели же только тридцать?!
Однако когда заботы отступали и не надо было думать о мере наказания, составе преступления, о семейном бюджете и прочем, столь же обременительном, Наташа становилась похожей на девчонку-студентку, бесшабашную, озорную и юную.
Приятели-археологи тоже очень удивились, узнав о ее возрасте, но это удивление было с прямо противоположным, нежели у Шурочки, знаком: тридцать?!.. Неужели уже тридцать!.. А мы и не заметили…
Итак, сбросив одежду, Наташа с удовольствием, не торопясь, вошла в теплую воду.
Кому не знакомо это состояние покоя и гармонии, вряд ли поймет улыбку, которая порхала на губах молодой женщины.
Оттолкнувшись ногами от каменистого дна, Наташа медленно поплыла к правому берегу бухточки.
Там, на горячих от солнца каменных плитах, можно всласть позагорать, не опасаясь чужого беззастенчивого взгляда.
Она уже была в трех метрах от берега, когда вдруг услыхала слабый плеск весла.
Растерянно оглянувшись, Наташа увидела скользнувшую по воде из-за камней тень. Она даже не успела сообразить, что к чему, — инстинкт подсказал ей набрать в легкие побольше воздуха, и она нырнула поглубже, а затем несколькими сильными гребками одолела расстояние до прибрежных валунов.
Отсюда Наташа могла наблюдать за происходящим, оставаясь невидимой. Притаившись за мокрым мшистым камнем, она осторожно подалась вперед и увидела плывущую лодку.
В лодке сидели трое, негромко переговариваясь.
«На туристов не похожи», — подумала Наташа, прислушиваясь.
То, что в лодке спорили, не вызывало сомнений.
Один из троицы, покряжистей, с красным, одутловатым лицом (его нездоровый цвет был виден даже из укрытия), энергично размахивал руками и горячим шепотом что-то втолковывал приятелям.
Те кривились, изображая скепсис, и мрачно ухмылялись.
— …падлой буду! — разобрала Наташа.
— Не гони, как голый в баню, — тоненько взвизгнул оппонент кряжистого.
— Ка-азел! — рявкнул тот.
— Короче, — сказал третий, и по его интонации было понятно, что он и есть глава компании, — поворачивай и греби, на хер, к берегу.
Кряжистый еще пытался переубедить собеседников, но, как видно, безуспешно. В конце концов он шумно вздохнул и, взяв в огромные, сильные руки весла, принялся грести прочь от острова, к Большой земле.
Наташа торопливо переплыла бухточку, натянула на мокрое тело одежду и направилась к месту раскопок.
— Как раз вовремя! — весело крикнули ей, едва она появилась на взгорке. — А то осталась бы без обеда.
Археологи, расположившись тесным крутом, гремели ложками, черпая дымящуюся кашу из металлических котелков.
— Вот этими руками, — говорил Граф с набитым ртом, — вот этими руками за сисечки ее возьму, разлюбезную!..
И для убедительности показывал конопатому Мишане свои мозолистые ладони.
Мишаня радостно улыбался.
— Граф, есть новости, — негромко произнесла Наташа, усаживаясь рядом с Графом, — по-моему, настораживающие.
— А сисечки у нее знатные, крепкие сисечки, — продолжал Граф, которому вовсе не хотелось потерять такого замечательного слушателя, как Мишаня.
Мишаня славился в экспедиции тем, что был необыкновенно подкован в теории сексуальных отношений и девственно чист практически. Поэтому любое упоминание о сисечках и прочей атрибутике зажигало в кошачьих желтых глазах Мишани жадную искру.
— Брось ты глупости говорить! — в сердцах воскликнула Наташа. — Какие еще сисечки? Мы же Аполлона ищем. Нет туг никакой Артемиды.
— Ну и что? А я хочу Артемиду.
— Граф, они снова появились, — как маленькому, втолковывала Наташа.
— Кто? — удивился Граф. — Сисечки? Мишаня разинул рот.
— Да не сисечки, — отмахнулась Наташа. — Те трое!
— Какие еще трое?
— Помнишь, я говорила! Среди туристов… трое… один такой кряжистый, широкоплечий, с руками как лопаты, и двое тщедушных… все ходили, высматривали… дважды сюда приезжали…
— Ну и что?
Наташа грустно покачала головой. Граф, несмотря на свои пятьдесят с лишним, порой бывал наивен, как ребенок.
— Тебе не кажется, что это очень подозрительно? Они приезжали сюда с экскурсиями, и не один раз. А теперь приплыли на лодке.