-- Товара. И денег.
-- Ах, тебя волнуют деньги! Такова се ля ви! Судьба товара его не интересует. Его интересуют деньги. До чего же четко у нас разделены функции! Я, как мул, горблю, чтобы этот товар достать, купить, украсть, наконец, сделать, черт побери, а потом его спихнуть Гастролеру. А ты, естественно, озабочен одним -- как с меня сорвать деньги!
-- Если бы не я, фиг знали бы вы про Гастролера. И старичок бы сейчас в этом кресле сидел вместо вас, если бы не я.
-- Вот я и оценил твой труд в третью долю. Поэтому уж не мешай мне довести дело до конца. А насчет денег -- придется тебе положиться на мою порядочность.
-- Придется...
-- Да не трясись ты. Пойми: раз я оставляю тебя здесь, значит, я играю на равных. Так будет и дальше. Встряхнись. И верь -- я тебе друг. Только я умнее тебя и старше. Ну, хватит! Время -- без пяти. Он обещал быть в десять, а люди они точные. Давай полезай в шкаф...
Десять часов
Балашов положил перед собой часы. Его охватила какая-то внутренняя дрожь, и ему казалось порой, что все внутри звенит от напряжения. Он жадно затянулся табачным дымом -- это здорово помогает в ожидании. Ох, какая духота нестерпимая! И нервы, нервы. Сдают? Если бы их можно было подстраивать колками, как струны на скрипке! Чтобы можно было взять их в одном ключе на любую нужную ноту... А-аа, все это колеса...
Крот сидел в шкафу совершенно неслышно. "Вот зверь, -- подумал Балашов, -- я себе представляю, как он там задыхается. Ничего, ничего, пусть попарится".
Звонок резанул, как теркой по коже. Все. Началось. Хромой встал, посмотрел на себя в зеркало. Волосы в порядке, узел галстука на месте, уголок платка торчит из кармана ровно на два сантиметра. Погасил в прихожей свет -- пусть сначала, после улицы, ничего не будет видно. Интересно, как его фамилия? Щелкнул замком:
-- Заходите, господин Макс...
На пороге стоял высокий худой человек в сером твидовом пиджаке. Жесткий воротничок полосатой сорочки резал жилы на красной морщинистой шее. Большой хрящеватый кадык прыгнул -- вниз, вверх.
-- Я хотел видеть Порфирий Коржаев.
-- Я готов с вами беседовать от его имени.
-- Но меня интересует он сам.
-- Я думаю, что беседовать о наших делах, стоя в коридоре, не совсем удобно.
-- С вами я не имею ни о чем беседовать.
-- Как раз наоборот! Именно со мной вам предстоит впредь иметь все дела.
-- Очень интересно. Пожалуйста, я буду заходить,-- он вошел в квартиру, внимательно глядя на Балашова. Не вынимая руки из кармана, стараясь не поворачиваться к Балашову спиной, прошел в комнату. На его серой пергаментной коже от жары и напряжения выступили капельки пота. Элегантный пиджак на Гастролере сидел превосходно, и все-таки в его движениях была заметна какая-то механическая угловатость, которая остается у кадровых военных на всю жизнь.
"Прилично по-русски говорит, -- подумал Балашов. -- Наверное, змей, у нас во время войны научился". Он небрежно развалился на стуле, предложил гостю кресло напротив. Тот, оглядевшись, сел.
Балашов, не вставая с места, протянул руку и достал из серванта бутылку "Двина". Налил себе рюмку коньяку, подвинул бутылку иностранцу.
-- Угощайтесь, господин Макс. Этот напиток не уступает "Мартелю".
Иностранец не шевельнулся, процедив:
-- Спасибо. Я не желаю -- на улице очень жарко. Балашов пригубил, поставил рюмку на стол.
-- Как угодно. Дело в том, что наш общий компаньон -- Порфирий Викентьевич Коржаев -- умер две недели назад от инфаркта.
Макс молча смотрел на него. Его круглые глаза без ресниц, не моргая, уперлись в лицо Балашова.
-- Покойный Коржаев выполнял в нашем деле функции коммерческого директора. Поэтому мы с вами не были даже знакомы... по вполне понятным вам причинам.
Гость, не меняясь в лице, молчал.
-- В связи с его неожиданной кончиной мне пришлось взять инициативу в свои руки, чтобы довести дело до конца. Именно поэтому я здесь, и думаю, что весьма печальный факт смерти Коржаева не помешает нам успешно завершить начатое.
Макс не проронил ни слова. Духота становилась невыносимой. Балашов чувствовал, как по шее текут капли пота. Горло пересохло.
-- Итак, я к вашим услугам...
И вдруг Гастролер засмеялся. Тихо, спокойно, одними губами, обнажив два ряда фарфоровых вставных зубов. Его взгляд по-прежнему неотступно был привязан к какой-то точке на лбу Балашова, и от этого смеха Хромой вдруг почувствовал на влажной горячей спине холодок.
Макс наклонился к нему и спросил своим невыразительным, безразличным голосом:
-- Вы должен быть близкий человек Коржаеву?
-- Да, конечно. Мы же вместе вели дело, были лично дружны.
-- Вы, наверно, располагаете муниципальный бланк-документ про смерть вашего друга?
Балашов на мгновение потерял голос, но быстро взял себя в руки:
-- Нет, мне он был ни к чему. Но у меня есть более ценные свидетельства -- его записки, по которым он брал у меня товар для вас, -- Балашов достал из портмоне сколотые скрепкой бумажечки и протянул их Гастролеру. Не дотрагиваясь рукой, Макс кинул на них быстрый взгляд и встал:
-- Я буду скорбеть о смерти такой хороший человек. Однако здесь есть ошибка. Я не тот, про который вы думаете. Это есть ошибка. Я должен покланяться, -- и снова тихо засмеялся.
-- Откланяться, -- механически поправил его Балашов, почти в истерике думая: "Провал, провал! Не поверил, гад!"
-- Прошу меня простить -- откланяться, -- повторил Макс и направился к дверям.
Нет, Балашов так легко не сдается!
-- Послушайте, господин Макс! Иностранец обернулся.
-- Присядьте. Если вас не удовлетворят мои объяснения, вы сможете уйти -- задерживать я вас не собираюсь.
-- Я слушаю.
-- Вы явно не верите в то, что я преемник дел Коржаева и принимаете меня за кого-то другого. Однако это предположение лишено здравого смысла, поскольку я-то знаю точно, кто вы такой.
-- Но я -- нет. Не знаю.
-- Я могу вам продемонстрировать полную осведомленность во всех наших делах, -- от количества и номенклатуры товара до суммы, которую вы мне должны уплатить. Я отдаю должное вашей выдержке, но если вы из-за этой сверхосторожности расторгаете нашу сделку, вы понесете огромные убытки.
-- А вы?
-- Мне это тоже принесет известные неудобства. Но убытков я не понесу никаких -- завтра же распродам товар по частям здесь, у нас, спекулянтам. Правда, я заинтересован скорее в валюте.