-- Ладно, и на этом спасибо. Подошел Шарапов.
-- Ну, Владимир Иванович, что-нибудь интересное есть?
-- Ничего.
-- Оставляй засаду -- и поехали...
Двадцать один час
Стемнело сразу. Солнце провалилось в тяжелые клубящиеся облака, как монета в прореху. Но прохладнее все равно не стало. И оттого, что тягучий низкий голос Эдиты Пьехи из динамика страстно твердил: "Только ты, только ты...", дышать было, казалось, еще тяжелее. Валя села в кресле у окна, щелкнула зажимом на задней стенке проигрывателя.
Изящная тонкая пружинка с грузиком на конце, незаметно прижавшись к подоконнику, свесилась наружу. За окном ярко вспыхнула зарница, похожая на далекую молнию.
Настраиваясь на нужную волну, Валя вставила в ухо крохотный наушник и негромко, но внятно произнесла в маленький микрофон:
-- Луна, Луна, я Звезда, я Звезда... Прием.
Повторила. В наушнике раздался треск. Валя пробормотала: "Вот черт! Разряды сильные... Гроза будет".
После нескольких мгновений тишины раздался далекий, но отчетливо слышный голос:
-- Звезда, я Луна, вас слышу. Прием...
-- Докладываю. К наблюдению приступила, запрашиваю график связи... Прием.
-- Вас понял. Имеете непрерывную связь с оперативным дежурным. Прием.
-- Вас поняла. Отбой...
Двадцать два часа
-- Хошь сверху бросайся, -- показал Тихонов на ажурный стакан строящейся телевизионной башни. Машины с визгом прошли поворот, фыркнули на последней прямой и влетели в ворота 138-го отделения.
-- Брось гудеть. Найдем, -- ответил Шарапов.
-- Думаешь?
-- А чего там думать? Факт, найдем, -- расплылся круглым своим лицом Шарапов. -- Ты думаешь, он тебе только нужен? Мы его полтора года ищем, ищем, и вот он только первый раз всплыл.
В дверях Тихонов пропустил Шарапова вперед, и они вошли в дежурную часть, жмурясь от света.
Разомлевший от жары немолодой лысоватый дежурный говорил какому-то пьянчужке:
-- Давно тебя пора лишить родительских прав, раз навсегда совсем. Ну, какой ты ребятам родитель? Горе им от тебя одно. Вот и поставим этот вопрос перед комиссией, раз навсегда совсем...
Пьяница горестно икал.
Оперативники подошли к барьеру.
-- А, товарищ Шарапов! -- уважительно сказал дежурный. -- Здравия желаю. Что приключилось?
-- Поговорить надо.
Дежурный встал, позвал из соседней комнаты старшину:
-- Быков! Замени меня, я с товарищами побеседую. Если этот, -- он кивнул на пьянчужку, -- будет проситься домой, не пускай покуда, пусть подумает о своем поведении, раз навсегда совсем...
В маленькой комнатке устоялся тяжелый запах ружейного масла, сапожной ваксы и крепкого табака. Дежурный открыл зарешеченное окно.
-- Слушаю вас, товарищ Шарапов! Шарапов коротко объяснил, что им надо. Дежурный задумался.
-- Книг домовых-то у нас нет. В ЖЭКе они раз навсегда совсем. А паспортный стол давно закрыт. Прямо беда! Постойте, сейчас мы найдем Савельева, оперативника, это его территория, он ее как свои пять пальцев знает. Он вам сразу скажет, где можно искать. Поедет с вами, и возьмете того...
-- Раз навсегда совсем? -- спросил серьезно Тихонов.
-- Что? -- растерялся дежурный. -- А, ну да!..
-- Все ясно, -- встал Шарапов.
-- Так что, звонить Савельеву? -- спросил дежурный. -- Он живо будет...
-- А где он живет? -- поинтересовался Тихонов.
-- Да здесь же, на Третьей Останкинской. Подождете?
-- Некогда, -- отказался Шарапов. -- Вы нам дайте человека. Мы поедем к Савельеву домой, чтобы сразу тронуться -- времени терять нельзя. А вы ему пока позвоните, чтобы собрался.
Они вышли в дежурную часть. Быков читал "Вечерку", в углу тихо бубнил закипающий на плитке медный чайник. Пьяница сочно похрапывал на деревянной скамье.
-- Хорошо, Тихонов, а? Благодать?
-- Куда как. Ладно, поехали. Дежурный сказал Быкову:
-- Поезжай с товарищами к Савельеву. Покажешь квартиру...
Машины рванулись на улицу. Тихонов повернул ветровик на себя и расстегнул рубашку. Тугая резиновая струя теплого ветра ударила в грудь. Тихонов жадно вдыхал его и не мог надышаться, потому что там, внутри, под сердцем, что-то пронзительно тонко, сверляще болело. "Набегался сегодня по жаре", -- подумал он.
Шофер неодобрительно покосился на него:
-- Прикройте окошко, товарищ Тихонов, а то вам насифонит...
-- Ерунда, дядя Коля, на улице сейчас, наверное, не меньше тридцати.
-- Ну да! Я по себе знаю эту паскудную погоду. Весь мокрый -- как подует, так насморк готов. Как в аптеке.
-- Ничего, дядя Коля. Я здоров как бык. Сзади зашевелился тщедушный Быков:
-- Вот уж мне-то не повезло с фамилией. Прямо насмешка какая-то! При моей фамилии такую сложению щуплую иметь?
-- Сложение, Быков, пустяки, -- сказал Шарапов.-- Ты духом силен, наверное.
-- "Отличника милиции" имею, -- гордо отозвался Быков.
-- А ты еще про сложение толкуешь, -- засмеялся Тихонов.
Машины выехали на площадь. В прожекторах холодно сияла кривая титановая игла -- обелиск космонавтов.
-- Из титана весь. Самый прочный и тугоплавкий металл в мире, -показал на него Быков.
Шарапов чиркнул спичкой, задымил папиросой.
-- На, Стас, закури.
-- Спасибо. Еще не научился.
Шарапов затянулся, помолчал, потом сказал:
-- Я бы с ней поменялся на сегодня этими достоинствами...
-- С кем? -- не понял Быков.
-- С иглой, -- ответил Стас за Шарапова. Звонили в дверь долго. Ни звука.
-- Что же, нет его дома? -- удивился Быков. -- Он сменился с дежурства только, сказал, что спать идет. Может, спит так крепко?
Позвонили еще раз. Открылась дверь соседней квартиры, вышла толстая немолодая женщина с дюжиной бигуди под капроновой косынкой.
-- Чего трезвоните? Нет их никого дома.
-- А Саша не заходил сегодня? -- шагнул вперед Шарапов.
-- Заходил. Взял из холодильника продукты и поехал к теще. Ко мне заглядывал перед уходом, деньги оставил -- за квартиру уплатить.
-- А вы не знаете случайно, где теща живет?
-- А кто вы такие будете? -- В этот момент она увидела Быкова в форме, незаметного за широкими плечами Шарапова. -- С работы, наверное?
-- Да. Он очень срочно нужен, -- сказал с нажимом Тихонов.
-- Срочно! А у вас "несрочно" бывает? -- сварливо сказала соседка. -Какая-то бесова работа -- ни днем ни ночью покоя нет. Все добрые люди спят, а Сашке чуть не через день: "Вставай, срочно!"