– Возможно, крест указал не на Гранью, а на ее дочь Бриллиану, – промолвил Магайр.
– Что еще за Бриллиана? – спросил Тревельян.
– У Граньи есть дочь, которую она родила уже в очень зрелом возрасте. Возможно, она подходит вам по возрасту, милорд.
– Верно! – робко вставил Драммонд.
– Нам следует отправиться в этот дом и собственными глазами увидеть невесту. – Отец Нолан встал.
Тревельян качнул головой.
– Я не потревожу этих женщин посреди ночи. Тем более по столь дурацкой причине как гейс.
– Некогда я слышал об одном молодом человеке, который позволил себе веселиться, когда одна старуха наложила на него гейс.
Голос Гриффина О'Руни наполнил трепетом темную комнату. Старики придвинулись друг к другу, словно опасаясь сил, которые, как они полагали, выли сейчас снаружи, примешивая свой голос к стону морского ветра.
– Джеймс Фицхерберт был отменным молодцем: рослым, сильным, красивым, он жил в этом графстве за несколько веков до вас, Тревельян. Он не обратил внимания на гейс, и Лир посетил голод, равного которому мы с тех пор не знали. Первой жертвой его пала девушка Джеймса. Она исхудала, превратилась в настоящий скелет с огромными глазами, которые просили есть. Некоторые утверждают, что Фицхерберт сошел с ума от голода, но другие считают, что рассудка его лишило сознание собственной вины.
Тревельян молчал. Он глядел на О'Руни, стиснув в гневе губы.
– Мы обязаны посетить этот дом, милорд, – попросил отец Нолан.
– В полночь вам исполнится двадцать, – напомнил Магайр.
– Поглядите на время! – воскликнул Драммонд.
Все повернулись к каминной доске из каштанового дерева. До полуночи оставалось пять минут.
– Безумен тот, кто думает, что я женюсь на этой девице. Я не знаю ее. Наверное, она ведьма, как и ее мать.
Что еще более важно, я не люблю ее. И даже никогда не встречал…
– Ах да, Тревельян, вы не спросили о четвертой части гейса. – Голос Гриффина О'Руни прорезал поток слов Ниалла как призрачный вой, принесшийся из ночи. Все повернулись к О'Руни.
– Тогда говори, старый сказочник. Расскажи мне конец истории, – насмехался Тревельян.
Гриффин поглядел на юношу, жалость и надежда еще не оставили его старые глаза.
– Ты услышишь финал повести, когда мы будем в том доме.
Глава 4
Коттедж окружали густые заросли корявого боярышника. Выл ветер, лил дождь, превращая каменистую дорогу в ложе ручья. Наемный экипаж преподобного Драммонда все-таки пробился на свет его окон. Повозка остановилась возле низкой, сбитой из тонких досок двери.
Все по очереди вошли в темный домишко. Тревельян с брезгливостью заглянул внутрь. Небольшое окно закрывал единственный лист промасленной бумаги. Глинобитный холодный пол. Стены, почерневшие от осевшей за десятилетия копоти очага. Повсюду были кошки; тощие и жирные, они спали у очага, прятались на полках, ссорились; крысы тем временем скреблись и попискивали в темных углах, числом своим изобличая котов в лени. Лир не из богатых краев, но подобной бедности Тревельян еще не видел.
– Женщина, – негромко сказал он, глядя за закапывающиеся в фартук руки, корявые, словно ветви боярышника, на эти пальцы, которым подобало бы трепетать в присутствии господина, а не едва шевелиться, как сонные мыши. – Эти люди привезли меня сюда потому, что, по их мнению, на меня наложен гейс. Они полагают, что мне суждено жениться на юной леди из этого дома; вот почему мы явились сюда в столь странный час.
Тревельян рассчитывал увидеть на лице старухи какую-нибудь реакцию, однако не обнаружил таковой за сеткой морщин.
– Я знаю, почему вы пришли, – проговорила она голосом бесстрастным, а точнее безутешным.
– Тебе сказал преподобный?
– Нет.
– Но ты знаешь, какое дело привело нас сюда?
Карга со странной скорбью улыбнулась ему, открыв два оставшихся во рту зуба.
– Я – Гранья-прорицательница, лорд Тревельян. Мне известно многое, чего не знают другие.
Тревельян поглядел на священника с откровенным недоверием, однако отец Нолан впился в Гранью глазами и с трепетом воспринимал каждое ее слово.
– Присаживайтесь у очага. – Старуха показала на единственное кресло в крохотной гостиной, крепкое, трехногое, дубовая древесина потемнела от возраста и дыма.
Тревельян отказался.
– Благодарю за гостеприимство, мистрис Гранья, однако мы не задержимся надолго.
– Клянусь, дело ваше будет недолгим, – Гранья изучала лицо его с таким вниманием, с каким могла бы рассматривать золотую церковную чашу. – Вы стали теперь взрослым мужчиной, лорд Тревельян. И вы приехали сюда за невестой.
– Я приехал, чтобы доставить удовольствие этим старикам, – поправил ее Тревельян. – Я не верю в гейс Тревельянов.
Гранья с пониманием кивнула.
– Тем не менее вы здесь. И вы хотите встретиться с ней.
– Мне сказали, что у вас есть дочь.
– Бриллиана была зачата чарами. Фейри овладели моим чревом и наделили ребенком, когда рассудок давно уже знал, что я слишком стара, чтобы рожать детей.
Тревельян бросил на отца Нолана еще один неверящий взгляд. На сей раз священник заметил его и неловко стал переступать с ноги на ногу.
– Сколько же лет Бриллиане? – спросил он, желая закончить с делом как можно быстрее.
– Месяц назад ей исполнилось двадцать.
– Она здесь? – Взгляд Тревельяна обратился к ветхой занавеске, разделявшей лачугу пополам.
Гранья взяла его руку в свою корявую ладонь; Ниалл с удивлением обнаружил, что прикосновение ее мягко, невзирая на вздутые костяшки и мозоли.
– Милорд Тревельян, позвольте мне самой показать вам мою дочь. Я хочу, чтобы вы увидели ее красу.
В глазах ворожеи блеснули слезы. Ниалл сделался серьезным.
– Познакомь меня со своей дочерью, старуха, однако не лелей никаких надежд в своей груди, потому что я не стану обещать, что женюсь на ней. Я могу жениться лишь на той, которую полюблю.
Карга усмехнулась.
– Разве вам не сказали четвертую часть гейса, милорд?
Тревельян покачал головой.
– Не вам выбирать, любить или нет. Четвертая часть гейса гласит, что вы должны заслужить ее любовь. Ну, а любите вы ее или нет, это горе касается лишь вас одного.
Стиснув руку Тревельяна, она повела его за занавеску.
Посреди лужицы воска потрескивала длинная одинокая свеча, в своем бдении неспособная прогнать тьму из спальни. В одном углу валялась груда гнилых лохмотьев, пахло ночным горшком, а на сплетенной из веревок кровати в углу лежала женщина.
– Вот моя дочь, лорд Тревельян. Возьмите свечу и судите сами, хороша ли она.
По какой-то непонятной причине Ниалл боялся сделать даже шаг вперед. Позади, за спиной мерцал очаг. Старики отодвинули занавеску, чтобы лицезреть священную встречу. Он молча разглядывал спящую женщину, чувствуя неловкость.
Неодобрение исказило черты Тревельяна.
Зачем тревожить сон молодой женщины; не стоит и глядеть на нее во сне, даже будь она обычной проституткой из Белфаста. Не стоит – во всяком случае в Лире. Лучше отказаться, но тогда он лишь продлит общую истерию. Оставит старуху в надежде на его брак с ее дочерью.
Он шагнул к девушке. Она спала, не прикрывшись одеялом, и простая цвета овсянки ночная рубаха обрисовывала ее тело. Полная грудь, округлые бедра… Темнота не могла скрыть женственной привлекательности.
Ниалл поднес свечу к лицу лежащей. Кровь оставила его собственные черты.
– Разве она не прекрасна, лорд Тревельян, – хрипло вздохнула старуха за его спиной.
– Да, – шепнул Ниалл, воистину растроганный этой красотой.
Белое лицо обрамляли черные волосы, рассыпавшиеся по плечам. Тонкий нос, полные зовущие губы, даже сейчас требовавшие поцелуя…
Перекрестившись, Тревельян заглянул в пустые синие очи. Истинная красавица. Вне сомнения, было время, когда юная женщина эта смеялась, и ноги ее мяли сладкий клевер Лира. Однажды Ниаллу даже приснилась похожая женщина. Она пришла к нему из тумана в своей эфирной красе, недосягаемой и незабвенной. Тем не менее во сне он протянул руку, чтобы ощутить теплую плоть, но она ускользнула от него и скрылась в густой пелене, и Ниалла одолел гнев, – ведь рука, которую он отчаянно искал, оставалась за пределами его досягаемости. Он даже и представить не мог, что когда-нибудь ощутит ее в своей ладони… только для того, чтобы почувствовать, как она холодна.