- Здесь мы, вот это - трасса. Поворот, спуск... Видите значек? Это специальная площадка для грузовиков, раньше на ней водители-дальнобойщики останавливались.
- Понимаю.
- Так вот, деньги надо оставить под эстакадой. Там и будет записка - у правой опоры, которая ближе к дороге.
Виноградов потер переносицу:
- Интересно! - Судя по карте, подходы к площадке, да и сама она отлично просматривались со всех сторон. - А что нам мешает вместо долларов напихать бумаги? Или придумать какой-нибудь сюрприз... со взрывателем?
Собеседник вздохнул:
- Очевидно, так рассчитано, что забрав чемоданчик и убедившись в обмане, они успевают ликвидировать журналистов.
- Хорошо. А если наоборот? Выкуп бандиты получат, но вместо заложников мы найдем что-нибудь... - Владимир Александрович замялся, - что-нибудь совсем не то?
- Приходится рисковать. Выбора нет.
Помолчали.
Асхабов забрал карту и вернулся на место:
- Еще кофе? Не стесняйтесь.
- Спасибо, достаточно.
- Смотрите, - пожал плечами хозяин. - Скоро ехать, а дорога неблизкая. Неизвестно, когда вернемся... Дело в том, что похитители выдвинули условие. Догадываетесь?
Майор пожал плечами:
- Возможно. И какое?
- На "закладку" должны выйти вы. Лично. И никто другой!
- Они что там, в лицо меня знают? - удивился Виноградов.
Но теперь уже настал черед Асхабова пожимать плечами...
Со стороны это, наверное, смотрелось диковато.
Притихшие горы вокруг, дорога с осыпавшимися обочинами, безветрие и пустота... А посередине - одинокая фигура с портфелем.
Стараясь ступать по проложенной гусеницами колее, Владимир Александрович двигался в сторону автомобильной площадки.
Пистолет, так и не взятый назад Шамилем, стыдливо пригрелся за пазухой: толку от него сейчас не было бы никакого. Зато вызывающе оттягивал руку выставленный напоказ чемоданчик с валютой.
Страха не было. Не было привычной тревоги, куда-то исчезла даже накопившаяся за командировку усталость...
Виноградов хотел обдумать все это подробнее, но времени на самоанализ уже не оставалось - он с точностью до минуты вышел в условленное место.
Природа сама подарила его когда-то путникам для ночлега и отдыха. Почти на всем протяжении дорога петляла в узкой щели между почти отвесными склонами, но тут горы чуть-чуть расступились - и образовали ровную, вытянутую в форме эллипса площадку.
Говорят, когда-то здесь свободно, без помехи движению, можно было разместить полдюжины "камазов" и "татр" с прицепами. И для водителей имелось все необходимое: родничок, навес для мелкого ремонта у скалы, кострище... А главное - та самая металлическая эстакада, к которой сейчас направлялся Владимир Александрович.
- Если смерти, то мгнове-е-енной... если раны - небольшой!
Он тянул сейчас эту свою любимую революционную песенку, почти как молитву: не задумываясь, но с искренним чувством.
Качество исполнения оставляло желать лучшего: и музыкальный слух, и голос у Виноградова, конечно, были, но совместить их ему ещё ни разу не удавалось. Пел Владимир Александрович плохо. Отвратительно пел! Впрочем, кому не нравилось - могли и не слушать...
Особенно здесь.
Майор демонстративно уселся на полусгнившую скамью, всего в паре шагов от эстакады: пусть понервничают. Наблюдатели, мать их душу!
А может, и нету вокруг никого... Виноградов прикрыл глаза, помолился, теперь уже по-настоящему, и встал.
Прямо к вдавленной в грунт опоре "скотчем" был на совесть примотан полиэтиленовый пакет.
Владимир Александрович оглянулся. Поставил чемоданчик так, чтобы получилось устойчиво и незаметно со стороны дороги. Затем принялся отрывать виток за витком клейкую ленту...
- Ну, что? Прочитал?
К стыду своему Виноградов и не заметил, как очутился в окружении республиканских гвардейцев. Путь налегке, обратно, от эстакады к тому повороту, за которым майора высадили из машины, занял всего минут десять значительно меньше, чем он шел с чемоданчиком.
- Да, вот. Смотрите.
Владимир Александрович протянул сверток.
Асхабов сунул руку под полиэтилен и достал из-под надорванной уже пленки бумажный конверт. Повертел его туда-сюда, но не обнаружив ни надписей, ни марок сунулся внутрь:
- Ага... Понятно.
- Где это? Далеко? - Полюбопытствовал Виноградов.
- Нет, не очень. Рядом.
Владимир Александрович опять взял у него из руки листок: стрелка, изображение микроавтобуса, несколько цифр и два слова печатными буквами. По-русски...
Запищал сотовый телефон. Асхабова вытащил трубку:
- Алле?
Выслушав сообщение, коротко ответил и дал отбой. Потом пояснил специально для майора:
- Они подьехали. Чемодан забрали. Проверили...
- Все в порядке?
Вопрос был задан невпопад, но Асхабов только махнул рукой:
- По машинам!
Колонна развернулась и пошла в сторону крепости. Но примерно через семьсот метров головной БТР нырнул вправо и почти не считаясь с отсутствием дороги запрыгал по руслу высохшей речки.
Стало не до расспросов.
Виноградова и его спутников без пощады швыряло от борта к борту и главное теперь было - не прикусить язык и уберечь голову от самых болезненных ударов.
Наконец, бронетранспортер застыл на месте - и Владимир Александрович уткнулся носом в спину здоровяку с переднего сиденья.
- Вылезаем?
- Да, пошли... Быстрее!
Белую "мазду" с тонированными стеклами заметили почти одновременно:
- Вон они! Все точно. Пошли?
- Спокойно.
Микроавтобус заполз передком на огромный валун, и стоял, почти уперевшись своими японскими фарами в небо.
Вокруг, конечно, ни души.
Однако, вместо того, чтобы сразу броситься к "мазде", Асхабов послал две группы на осмотр окресности - попадать в засаду ему больше не хотелось.
Потом вперед пошли бородач с миноискателем и ещё один сапер, и только после них командир гвардейцев приступил к самому главному.
Кабина была пуста.
- Ну, во имя Аллаха!
Задняя дверь микроавтобуса открылась легко, без скрипа.
- Господи...
На дне салона лежали два тела, накрытых большим и тяжелым куском брезента.
- Отойди-ка, майор! - Асхабов перегнулся внутрь, насколько это было возможно, и потянул на себя дальний край материи:
- Живой! Живой, да?
Тут и Владимир Александрович не разглядел даже, а угадал какое-то шевеление:
- Самошин? Ну, бляха... Живой!
Журналист был крепко-накрепко, по рукам и ногам спеленут парашютными стропами. Шея его профессионально фиксировалась петлей-удавкой, которая при этом удерживала ещё и забитый в рот кляп.
- Нож есть? А то задохнется от радости!
Опережая Асхабова, майор до конца сдернул с лежащих брезент:
- Гвоздюк?
- Вах-х...
Второго журналиста никто не связывал.
Нужды в этом, собственно, не было. Длинное, нескладное тело телевизионного оператора оказалось мертвым: одна ладонь у сердца, другая сжата в кулак.
На запрокинутом лице, вокруг синих губ темнели кровоподтеки.
- С ним что - все? Точно, да? - Не хотел верить себе Асхабов.
Владимир Александрович убрал руку с шеи покойника:
- Да. Уже давно...
- Ах, билять! Порву, падлы!
И в этот момент тихо, по-кошачьи всхлипнул Самошин...
* * *
Владимир Александрович обернулся на скрип дверных петель:
- Спит?
- Заснул. - Асхабов прошел к столу. - Убирать?
- Да, пожалуй. Мне достаточно.
Хозяин взял почти пустую литровую бутыль "Московской", закрыл её и упрятал в шкаф:
- Ладно. Аллах простит. Верно, майор?
- Не знаю. Я православный, нам разрешается...
Вообще-то, они с Асхабовым выпили всего по стаканчику, остальное водка досталось вызволенному из плена журналисту.
Вот ему-то как раз водочка пришлась как нельзя кстати...
- Успокоился хоть немного?