Но больше всего их манит нефть, драгоценная нефть, которую так трудно родит земля и которая так нужна им. «Кто будет владеть нефтью — будет владеть миром», — еще много лет назад сказал лорд Фишер в штабе империалистов.
Вот всей этой страной хотят завладеть незваные гости: в Париже идут переговоры о выдаче Англии мандата на Закавказье.
Я забыл еще кое-что сказать об этих гостях. Вот что: в знак благодарности они покажут нам угрюмые дула ли-энфильдовских винтовок и пулеметы механика Льюиса.
Сергей, Лесли, я — поднимаемся на гору. Синий залив и город остаются внизу. «Президент Крюгер» становится маленьким. Мы видим лодчонки, жмущиеся к пристаням, точно дети к коленям матери. Весна. Солнце прогревает наши плечи и спины.
Наконец мы на горе. Мы пересекаем неогражденное мусульманское кладбище, последний, приют нищеты. Об этом говорят низенькие надгробные памятники, похожие на придорожные камни. Аллах сулит ласки гурий и мед и вино в будущем мире, — к чему же родным бедняка тратить деньги на изваяния?
Вот и кладбище позади. Степь лежит перед нами, желтая степь. Мы движемся к Волчьим Воротам. Еще недавно здесь шли Зои с турками. Лесли нагибается и подымает ржавый осколок снаряда. Он молча разглядывает его. а затем со всего размаха кидает вдаль, к морю. Мы мало говорим, шагаем лениво. Все трое мы оказались в этот день свободными. Мы пришли сюда подышать свежим воздухом.
Вдруг я обнаруживаю островок зелени. Необычайный и чуждый среди желтых песков. Он только расцвел, видимо. Мы делаем привал на зеленой площадке. Пьем воду из фляжки Лесли. Я ложусь на спину. Лесли возле меня. Он смотрит на юг, на далекое, море. Сергей сидит к нему боком, свесив голову. Разгоряченная спина моя чувствует свежесть зелени. Я жую сожженную солнцем травинку. Я протыкаю ее между зубами.
— Сергей, — говорю я: — эти черти снова отправили сегодня два состава по тридцать цистерн. Это значит — пятьдесят цистерн по полторы тысячи пудов, нет, даже больше — около ста тысяч пудов. Я слышал, Твид говорил с Андерсоном, что англичане поставили условие: тридцать цистерн ежедневно в Батум, да еще — я не разобрал точно — семьсот пятьдесят тысяч пудов ежемесячно. Это в то время, когда в Россию не вывезено ни одной капли вот уже столько месяцев…
— Не в этом беда, — угрюмо возражает Сергей: — вывозили и больше. Вот лет двадцать тому назад, кажется, в один год вывезли чуть не сто миллионов пудов. Беда в том, что эти сволочи хотят овладеть недрами. Тут, брат, дело опаснее. И это во всем они виноваты, эти болваны, — он кивает головой в сторону Лесли. Но тот недоуменно смотрит на Сергея своими голубыми, почти детскими глазами.
Я вспоминаю синий залив, вылинявший брезент на орудиях. флат корсара.
— Лесли, — подталкиваю я соседа локтем: — что вы думаете о приходе сюда британских войск?
Лесли не отвечает. Он отворачивает правую полу куртки и роется в сером кармашке, там, где зашит индивидуальный пакет — марлевый бинт, под — неверное спасение солдата.
— Вы что же не отвечаете? — настаиваю я.
Сергей не говорит по-английски. Он не понимает нас.
Лесли все копошится в сером кармашке. Он вытаскивает наконец сложенную вчетверо тоненькую книжонку.
«The Allies crime against Sovjet Russia», читаю я и перевожу Сергею: «Преступление союзников против Советской России». — И дальше, в переводе на русский: — «Письмо группы английских коммунистов к английским и американским солдатам».
Сергей берет меня за руку, жадно всматриваясь.
Это тоненькая книжонка. Всего страниц десять. Я раскрываю ее наугад.
«Солдаты и матросы, — читаю я, — что вы тут делаете? Зачем вы тут? Кто привел вас сюда? Вы обмануты и идете против своих братьев…»
Руки Сергея дрожат. Ветер треплет его русые волосы. Я чувствую, как бьются наши сердца.
— Ю ко́ммунист? Коммюни́ст? — торопливо, на ломаном языке говорит Сергей, пристально глядя на Лесли. Раскаяние за сорванную на солдате злобу, надежда слышатся в его голосе. Он говорит взволнованно, шепотом, хотя вокруг нас никого нет. Мы на зеленом острове, среди желтых апшеронских песков.
— Я ваш друг, — задумчиво, протяжно отвечает Лесли Рид, рядовой Уорстерширского полка британской оккупационной армии.
Сергей прочел мне копию письма товарища Коломийцева из Астрахани. С большой опаской ее передают из рук в руки. Это ужасное письмо — смесь отчаяния и надежды: