ПРИМЕЧАНИЕ: Перед тем как закрыть крышку корпуса, заводную ручку следует оставить в положении «ПЕРЕМОТКА».
Я снял валик в надежде, что под ним спрятан «Часослов». Но его там не оказалось, а потому я опустил крышку, запер ее на ключ, а ключ вернул на место — в спину серебряного слона. И не знал, как действовать и где искать книгу дальше.
Я на цыпочках переходил из одной комнаты в другую, и нерешительность моя вскоре начала перерастать в состояние, близкое к отчаянию. Я провел с Джессоном достаточно времени, чтобы понять: этот человек вполне способен придумать тайник в духе Эдгара По. И не сомневался, что он даже намекал мне на местонахождение украденной книги.
Я сердито крутанул глобус на резных деревянных лапах и снова начал раздумывать о том, стоит ли будить спящего хозяина. Но ход моих размышлений оказался внезапно прерван странным ощущением.
В комнате было что-то не так, нечто новое и непривычное появилось в обстановке. Я начал осматриваться и испытал в этот момент примерно то же, что чувствует библиограф, который вдруг понял, что в руки ему попал некий важный и редкостный документ, еще до того, как успевает толком разглядеть его.
Глобус остановился, немного покачиваясь. Я крутанул его еще раз и заметил: что-то явно неладно с равновесием. Остановил вращение, приложил ладонь к выпуклой поверхности и услышал, как внутри что-то глухо тарахтит.
Я осмотрел экватор в надежде обнаружить шов. Снова неудача. Еле заметный выступ в том месте, где изображалась стрелка компаса, навел на новые размышления по тому же поводу. Но, потыкав в выступ несколько раз, я убедился, что это всего лишь дефект.
Палец сместился и подполз к островку, напоминающему по форме почки, на который обратил мое внимание Джессон во время первого визита и первого осмотра салона. Мне не было нужды лезть в записную книжку, я прекрасно помнил, что он сказал тогда о рае. «Он может угнетать, подавлять и печалить. А иногда даже — предавать».
Предавать — сиречь выдавать. Я тут же понял, что ключ был в этом афоризме.
Вряд ли какой-либо из слышанных мной звуков мог доставить в тот момент больше радости, чем этот легкий щелчок. Я услышал его, надавив на крошечный островок с таким манящим названием. Думаете, в руках у меня оказался весь мир? Ничего подобного. Просто половинка глобуса откинулась, как крышка.
И никакого «Часослова» внутри не оказалось. А тарахтела, как выяснилось, маленькая картонная коробочка, внутри которой находился туго свернутый рулон бумаги размером с колосок пшеницы. Рулон заканчивался кожаным «язычком» и крохотным медным колечком. Я завертел его в пальцах и сразу узнал столь хорошо знакомый мне почерк Джессона.
Едва успев увидев этот «свиток», я тут же понял, что все написанное там можно «проиграть» на инструменте, который я только что осматривал в галерее механических чудес.
Глава 48
Сначала, сжигаемый нетерпением, я пытался просто развернуть рулон, как разворачивают бумажное полотенце. Но, порвав его с краю, отнес в галерею, вновь вооружился ключиком от слона и открыл часы-фонограф. Инструкции были написаны для полных идиотов, а потому разобраться в них не составило труда. Я вставил рулон в машину, вытянул край бумаги, закрепил над валиком — эта операция оказалась самой сложной — и наконец повернул заводную ручку.
Записи Джессона делились на две колонки. Левая содержала текст, написанный по-французски и являвший собой довольно занудное историческое повествование. Правую колонку, написанную по-английски, расшифровать оказалось столь же трудно, зато она содержала весьма занимательные факты.