Миаль Гранадо вспоминает о прибытии своего друга Фусера в лепрозорий:
— Когда он примчался на мотоцикле, слившись с рулем, похожим на бычьи рога, в мотоциклетном шлеме и закрывающих все лицо огромных темных очках, обмотанный шиной, торчащей как охотничий рог, я не понял, кто это. Неизвестный стащил свою амуницию, и я завопил: «Пелао!»
Эль Пелао — Лысый, теперь это стало прозвищем
Эрнесто. Альберто же из-за роста был именован Эль Петисо, Крошка.
В Сан-Франциско де Чанар Эрнесто многое узнает, наблюдая за работой друга. В то же время ему с трудом удается держаться на расстоянии, предписанном для врача, лечащего прокаженного. Альберто рассказывает:
— Он увлекся одной хорошенькой пациенткой, спина которой была поражена проказой, и мы часто спорили из-за нее. Она тоже влюбилась в Эрнесто и попросила у меня разрешения выйти из отделения, чтобы присоединиться к чествованию нашего гостя, которое я устроил в помещении аптеки. Я отказал, и это не понравилось Эрнесто. Чтобы убедить его в истинном положении вещей, я применил способ с горячей водой. Известно, что прокаженные теряют чувствительность. Девушка ничего и не почувствовала, что подтверждало ее болезнь, но взбешенный Пелао обвинил меня в жестокости. До сих пор слышу: «Как ты изменился, ты стал бесчувственным…» Было ужасно стыдно, что-то угнетало, хотя ошибки в моих действиях не было.
В конце каникул — весьма активных — Эрнесто возвращается в Буэнос-Айрес дорогами, заросшими кустарником. Все свободное время он использует, узнавая повседневную жизнь «коренных аргентинцев», гаучос, пьющих можжевеловую водку, танцующих по вечерам со своими подружками в отблеске костров. Это первое путешествие рождает в нем желание совершить другие, более длительные и дальние.
А пока он ныряет в шумную жизнь столицы. Это время расцвета Аргентины, сельскохозяйственные продукты усиленно экспортируются в Соединенные Штаты и Европу. Супружеская пара Хуан и Ева Перон на вершине своей славы. Буэнос-Айрес — самый европейский из латиноамериканских городов: кабаре не пустеют, все танцуют танго, детище тулузца Карлоса Гарделя, звучит музыка Карибов — мамба, привезенная с Кубы. Для портеньо — жителей столицы, во всяком случае, для зажиточного населения пришло время Утопии, где реальность находится в гармонии с фантазией.
Разумеется, Эрнесто тоже участвует во всеобщем брожении, однако он не пытается изобразить дитя буржуазии, хотя вполне мог бы. У него друзья из другой среды, из иных кварталов. Он сошелся накоротке с двумя бездомными, которые приспособили под жилье заброшенный барак в открытом поле на окраине Буэнос-Айреса. Оставив своих университетских друзей спорить в барах, он прыгает на велосипед и мчится к тем, кого называет «пастырями», поджаривая вместе с ними сосиски, он слушает рассказы о жизни. Отказывается от карманных денег, которые родители предлагают ему, так как хочет зарабатывать сам. Библиотекарь, работник на бензоколонке, продавец обуви, санитар на судне торгового флота, который увезет его на юг до Патагонии и Огненной Земли, на север до Кюрасао и Тринидада, Антильских островов. Он продолжает заниматься спортом с невероятным азартом, всеми возможными видами, стремясь испытать себя, — фехтованием, боксом, игрой в мяч… Позже на Кубе бурбудос будут сильно удивлены, увидев его баттерфляй в реке на Сьерра-Маэстре.
Более чем когда-либо он читает, ночью, когда астма мешает заснуть, он проглатывает все, что попадется под руку. То же будет и в Сьерра-Маэстре, в то время как других партизан свалит сон. Астма — часть судьбы Че Гевары, ей он обязан безграничной активностью, невероятно растянутым во времени рабочим днем, и даже близостью смерти, когда рухнул на поле в момент игры. Судьба дала ему отсрочку — не самую большую, болезнь, возможно, сыграла свою роль, — но настолько яркую, что каждый миг он проживал будто в последний раз.
В конце 1951 года снова блестяще сданы экзамены. Требовательный профессор Писани считает его одним из своих самых многообещающих студентов. Но другие мысли полностью занимают Эрнесто, а вместе с ним и Альберто, — идея путешествия, большого путешествия. После поездки в Сан-Франциско де Чанар они много об этом говорили, взвешивали все «за» и «против». Альберто вспоминает: