Все считали, что жизнь Угеза закончилась, осталось только существование, — чистка по ночам водостока да присмотр за хозяйскими быками. Ему даже кормить их или навоз убирать не надо было, лишь осматривать и докладывать о состоянии животных Толстому Жану.
Все считали, кроме самого Угеза и одного старика-бродяги, решившего год назад, перезимовать в их посёлке.
— Если добыть кристалл с пассивным умением «Регенерация», то тело твоё постепенно само восстановится, — пьяно шептал на ухо Угезу старик.
— Так попробуй добудь этот кристалл, — сокрушался покалеченный погонщик. В пустошах твари, с которых эти кристаллы добывают, в самых страшных местах живут. Да и чтобы добыть, — целая ватага бродяг нужна. А если и добудут, попробуй всех уговорить кристалл Угезу отдать. Кристалл, за который ватаге торговцы столько золота отвалят, что можно несколько лет в пустошь не ходить и всё равно не все деньги потратишь.
— Не надо в пустошь ходить, — горячился старик. — Крысы! Они твари внекатегоринные, с них любой кристалл добыть можно! Лишь бы удача с тобой была. И даже если не добудешь, — другой путь есть. Кристаллы телосложения. Правда, их очень много надо, очень. Сотка в телосложении тебе разве что лицо прежним сделает, да другие хвори уберёт. А вот чтобы рука с ногой отрасли никак не меньше двух сотен надо. Хочешь стать прежним, — вот тебе цель.
Угез хотел, очень хотел. За год догнал характеристику до 55 и останавливаться не собирался. И скрывал, тщательно скрывал, что охотится на крыс. Больно уж бродяги крысоловов не любили, считая это уделом только мальчишек, ещё непрошедшим инициацию.
Вот и сейчас Угез собирался, пока есть свободных полтора часа, пойти проверить ловушки. Вот только что-то несуществующая правая ступня, как огнём горит, а правая ладонь так чешется, что хоть ногти о протез ломай. Да и на душе… И на душе весь вечер неспокойно, словно предчувствует она, — что-то случится должно. Что-то важное…
Угез поднял фляжку, встряхнул, на слух определяя, сколько в ней ещё осталось, и, запрокинув голову, сделал ещё один маленький глоток. А когда опустил, то с удивлением увидел, как по двору со стороны хозяйственных построек к чёрному входу трактира идёт фигура в дорожном плаще. Откуда она здесь взялась? Если сюда только работники Толстого Жана заходить могут, и то только днём. И кто из них, не считая самого Угеза, сейчас на улице добровольно покажется?
Тем не менее фигура, вон она, спокойно подошла к двери и потянула её на себя. Дверь, которая должна была быть изнутри закрыта, спокойно открылась, и незнакомец вошёл внутрь здания. Угез, словно зачарованный, вышел из-под навеса и пошкандыбал к двери трактира.
Застыв в полумраке коридора около неприметной открытой двери в забитый народом зал трактира, Угез принялся высматривать незнакомца. Особо долго и искать не пришлось, — искомая фигура, скинув большой капюшон, стояла возле барной стойки и о чём-то разговаривала с Толстым Жаном. И, о чудо, вечно смурной и недовольный толстяк при этом вежливо так, заискивающе улыбался. Незнакомец, молодой русоволосый парнишка, прикрывая ладонью, что-то положил на стойку. И это что-то тут же, словно по волшебству, исчезло в кармане белоснежного передника трактирщика. Жан тут указал рукой на пустующий стол, заставленный тарелками с едой и кружками с пивом. Парнишка кивнул и пошёл к столу. Только он уселся на крепкую лавку, намеренно сколоченную из толстых тяжёлых досок, чтобы разбушевавшиеся гости не использовали её в качестве весомого аргумента в пустяшном споре, рядом с парнишкой появилась одна из девушек-подавальщиц и поставила перед ночным гостем пару литровых кружек пива и тарелку с копчённым, очень острым, мясом — фирменную вкусняшку трактира Толстого Жана…
— Руки подними, храстов выкормыш!
Поморщившись от рёва Полусотника, раздавшегося над ухом, на миг перекрывшего гам и ор, царившие вокруг арены, Агееч лишь согласно кивнул и скривил злую ухмылку, пытаясь спрятать довольную улыбку.