— А-а-а… — раздался негромкий стон лежащего на этой же скамейке мужчины, с перевязанной грудью, заметавшегося было в забытьи. На бинты пока пришлось пустить снятые же с раненного и разорванные на ленты цветастые штаны. Ну не тюремную же робу рвать, — она ещё и пригодиться может, если чего получше ушедшие на поиски наёмники не найдут.
Старик вытянул руку ладонью вниз над мужчиной и зашептал простенькое заклинание. На кожу раненного и бинты, перетягивающие его, сейчас быстро поднимающуюся грудь, опустилось золотистое сияние, ярко вспыхнувшее и погрузившееся в тело. Мужчина, дёрнувшись, затих, — его дыхание успокоилось. Профессор не считал себя умелым лекарем, но его знания сделали бы честь любому, ни один год изучающему это искусство, медику.
— Нужно понять, нужно понять… — вдруг пробормотал профессор, вскинувшись и вновь принявшись приглаживать непослушные космы. — За кем явилось сюда неожиданно поспособствовавшее освобождению эльфийское возмездие⁈ За ним, профессором Итильского университета, демоном, новым лордом окрестных земель или, что самое удивительное, вот за этим молодым мужчиной?
— За кем, за кем? — по давней привычке говорить с самим собой, ответил задумавшийся старик, теребя свою бородёнку. — Точно не за мной!..
А как могло быть по-другому? Оставшийся один в тюремном зале, профессор вдруг услышал характерное цоканье когтей по камню пола. Услышанное заставило его замереть и даже дышать только через широко открытый рот, снижая возникающий при дыхании шум и представляя, — он камень, которым выложены стены зиндана. Профессору, уже дважды, вопреки байкам и страшилкам, за свою жизнь пережившему акты эльфийского возмездия, не надо было объяснять, кто вот так может цокать когтями по камню в закрытой тюрьме, — теневые гончие. Профессор, хорошо изучивший повадки многих тварей пустошей за время своих многочисленных экспедиций, не знал больше ни одного другого животного, способного как ни в чём небывало проникнуть сквозь толстые каменные стены.
— И в этот раз они явились не за мной. Иначе та сука, продефилировавшая по тюремному залу, в живых бы меня точно не оставила, даже несмотря на то, что гончие часто, вопреки тем же страшилкам, младенцев и стариков, случайно оказавшихся в месте устроенной бойни, не трогают. Как не тронула и в этот раз. Значит, точно не за ним. А за кем тогда?
А выбора-то и не оставалось, — ответ напрашивался сам собой. Демон, пусть и лорд, но даже не высший. Ох, сомневаюсь, чтобы высокомерные ушастые ублюдки решили использовать такой ресурс против какого-то демонишки. Если бы прознали, что какой-то выходец с нижних планов так нагло обосновался недалеко от границы, прислали бы пару-тройку, а то и вовсе одну из звёзд своих бесшумных убийц.
Тогда остаётся только хуман. Во что, если честно, верилось ещё меньше. Чтобы простой бродяга, пусть он даже трижды иномирянин, стал объектом охоты теневых гончих? Что же он такого натворить успел, о чём не рассказал во время длинных тянучих дней и ещё более длинных ночей заключения в яме? Но, получается, что успел, — абы за кем теневых гончих не пошлют. Да и не так уж он и прост, как выглядит на самом деле. И лежит он в забытьи сейчас не от ран, полученных в бою с нхан су, его тело, освободившееся от оков ошейника, уже начало своё восстановление. Этот загадочный хуман как-то умудрился использовать умение, несмотря на блокировку ошейника, и тот при этом гортань бродяге, с нелепым именем «Чэч», почему-то не сломал. А вот умение полностью опустошило ресурсы организма, что, по правде, тоже не смертельно. Было бы у нас время, да с поддерживающими заклинаниями, он скоро восстановится. Но вот времени-то как раз и не было. Демоны обязательно прознают про освободившийся и до сих пор незанятый домен и…
— Проф, вы всё-таки не сдержались, — в рокочущем басе бесшумно подошедшего, вопреки устоявшемуся мнению о неуклюжести гномов везде, кроме их обожаемых подземелий, низкорослого наёмника, не было никаких эмоций: ни панибратства, ни осуждения, лишь констатация факта.