— Понял, парень, понял, — старик положил мне руку на плечо. — И спасибо тебе, что веришь в меня, что обнадёжил. Только скажи мне, кто такой этот альцгеймер и почему он может мне мозги сношать?
— Альцгеймер-то? — я хмыкнул. — Жил в том мире, откуда я родом, учёный один, ну архимаг по здешнему. Так вот, занимался он проблемами старческого слабоумия и достиг знатных успехов в его лечении. Ну а народ болезнь эту его именем и прозвал, а потом и вообще говорить стали: «пришёл альцгеймер и мозги трахает». А в этом мире и лекарства от этого особо не надо — бей тварей демонических, да душевники из их голов потребляй. Они тебе цепочки нейронные в мозгу и восстановят. Не переживай, Агееч, справимся.
— Тогда за дело. Иван, там за валуном пещера есть, где волки хавались. Проверь её, случись чего, в ней обороняться проще будет. Где-то в округе и другие твари ходят, как бы ни нагрянули. Да, тушу вон этого матёрого захвати, а мы переярков, что поменьше, возьмём. Лучше их там разделывать будем.
— Сделаю.
Иван нагнулся и легко поднял тушу матёрого, в которой на вид было килограмм пятьдесят, если не больше. И, закинув её на плечо, похромал за валун. Я тоже стал подниматься.
— Погоди, парень. Дай хоть тебе лицо ототру, а то в самом деле на вурдалака похож.
Быстро достав из сумки на поясе чистую тряпку, он смочил её сбитнем и принялся вытирать лицо.
— Ни чё, в нём же мёд есть, а он всякую гадость на раз убивает.
Кстати, про гадость. Как на хутор вернёмся, надо у шамана-недоучки спросить средство какое от глистов. Сам говорил, что людей да животных лечит, должен знать, как и эту напасть вывести.
— Ну всё, не такой и страшный теперь. А теперь за дело. Только давай сетемёты зарядим.
За валуном оказался конец ложбинки. Вернее, тупик — завал из разнокалиберных камней, промежутки между которыми были засыпаны землёй и заросли травой. И вот между валуном и завалом, с левой, той, где скала, стороны и был вход в пещеру. Неширокий, мы с Иваном вместе не зайдём, боком идти придётся, а вот по высоте — головой о камень не треснемся.
— Чисто там, — доложил Иван, выйдя наружу. — Ни костей, ни дерьма. Волки, похоже, её только этой ночью заняли. А ещё там ход есть, вы с Агеечем протиснитесь, а я уже с трудом.
Да, Иван пошире нас будет, что в плечах, что в талии. Плюс броня да щит объём придают. Агееч, который уже присел рядом волчицей и собрался распутать сеть, попросил:
— Иван, пока мы с Чэчем туши потрошить будем, заберись на этот завал. Оттуда обзор и на склоны, и на ложбинку должен быть.
Бывший полусотник только кивнул молча и принялся вскарабкиваться по камням на завал. А я, подумав пару секунд над тушей переярка, взялся за топор. С ним я быстрее до околосердечной сумки доберусь.
— Волки!
«Шо, опять⁈» Иван, стоящий на завале, вроде и не кричал, но его слова заставили меня вздрогнуть.
— Волки! — повторил полусотник. — Много! Уходите в пещеру!
Я перестал пластать печень переярка в бесплотной надежде найти душевник с каким-нибудь умением и, не вытерев лезвие, не время сейчас о чистоте заботиться, сунул нож в сапог. И схватился за копьё, лежащие рядом на земле. Агееч почти синхронно проделал тоже самоё, только с трубой сетемёта.
Я видел, что полусотник мучительно решает, что ему делать, прыгнуть с завала или бежать по склону с большим риском грохнуться, или ну его нафиг и принять бой, может быть и последний, прямо там на краю завала.
— Прыгай, Иван, прыгай! — видя нерешительность полусотника, закричал старик.
И полусотник прыгнул. «Лишь бы камень под ногу не попал», — промелькнуло у меня. Бахнул в землю обеими ногами, покачнулся, сделал шаг и… удержался. И тут же похромал к пещере. В трёх шагах развернулся, прикрылся щитом и, выставив перед собой меч, пошёл в пещеру спиной вперёд. А над краем завала в это время показались три скалящихся волчьих головы. И тоже застыли, видимо, решая, что им делать? Прыгать или как две их товарки спускаться по склону.
— Копьё мне!
Голос полусотника прозвучал громко, но почти без эмоций. Свой меч он уже успел закрепить на внутренней стороне щита. Я сунул ему в руку своё.