Обернувшись, я увидела Марата, стоящего в тени, опирающегося на одну из колонн беседки. Его внезапное появление застало меня врасплох, и я невольно вздрогнула. Его глаза были прикованы ко мне.
- Я тоже люблю сюда приходить когда на душе херово, – его голос звучал мягко, не так, как в тот момент, когда он в последний раз говорил со мной.
Я пыталась найти слова, но внутренняя тревога заткнула мне рот. Марат медленно приблизился и сел рядом, сохраняя дистанцию, которая казалась как защитой, так и пропастью между нами.
- Я... Я просто смотрела на воду, – наконец выдавила я, стараясь отвести взгляд от его пронзительных глаз.
Мы оба молчали, погруженные в свои мысли, пока шум воды в фонтане не наполнил пространство вокруг нас своим успокаивающим журчанием. Марат вздохнул и посмотрел в сторону фонтана, за моим взглядом.
- Ты знаешь, эти рыбки... Они не заботятся о том, что происходит в мире вокруг. Они просто плывут, следуя своему пути, – его слова были неожиданно философскими, и я удивилась, услышав их из его уст.
Я медленно повернулась к нему, пытаясь понять, к чему он клонит. В его взгляде я увидела отражение борьбы. Наверное, я мало задумывалась над тем чего все это стоит и ему тоже. В боли мы эгоистичны, мы не замечаем страданий вокруг себя, ведь наша боль болит именно нам, а значит она самая сильная.
- Начни думать о том, что это единственный правильный выбор, прими его, ради себя прежде всего, – продолжил он, и его слова коснулись чего-то в моей душе.
В тот момент я почувствовала, что, несмотря на всю боль и страдания, мы оба были в этом вместе, пытаясь найти свет в конце этого долгого и темного туннеля.
Я хотела узнать больше о Шамиле, о его матери, о той истории, которая так тщательно скрывалась. Не знаю почему, но я именно сейчас спросила о нем…особенно вспоминая слова Зулейхи и Мадины.
- Как появился Шамиль? Кто его мать? – спросила я, глядя Марату в глаза, ища в них ответы.
Марат на мгновение задумался, затем взял травинку и бросил её в воду. Рыбки мгновенно подплыли к ней, искрясь золотом под солнечными лучами. Внезапно Марат резким движением руки поймал одну из них. Рыбка металась в его ладонях, пытаясь вырваться на свободу, хватая ртом воздух.
Я смотрела на эту маленькую живую сущность, борющуюся за жизнь, и моё сердце сжалось от боли и жалости.
- Хватит! – не выдержав, крикнула я, и Марат, казалось, встрепенулся от моего внезапного крика. Он осторожно отпустил рыбку обратно в воду, где она тут же скрылась среди своих сородичей.
Марат молчал несколько мгновений, а затем начал говорить тихим, почти невыразимым голосом.
- Мать Шамиля... это была ошибка молодости. Женщина, с которой спал от скуки. Она оставила мне Шамиля, когда ему было всего несколько месяцев, и исчезла без следа. Так она думала…
Его слова обрушивались на меня, как холодный мелкий дождь, заставляя меня ещё больше сжиматься внутри. Я понимала, что каждый из нас несёт свой крест, свои ошибки и свои тайны. Марат, несмотря на свою внешнюю силу и властность, тоже был уязвимым и страдал от своего прошлого.
- Я люблю Шамиля. Он – мой сын, несмотря ни на что, – добавил он, и в его голосе послышалась решимость и теплота. В этот момент я опять иначе взглянула на Марата, увидев в нём не только человека, который заставил меня стать его женой насильно, но и отца, готового на всё ради своего ребёнка. Это был настолько невозможный контраст, что я с трудом в него верила.
- Шамиль, это плод разврата, похоти и адской грязи. Я терпеть не мог его мать, я трахал ее пьяным, а она хотела моих денег. Когда поняла, что я хрен ей что дам, решила залететь. Но мне было насрать на нее и ее ребенка. Я дал ей денег на аборт. Она его не сделала. Просрала деньги, а младенца швырнула у ворот нашего дома. Его принесла мне собака...Тана...Кстати Тана знает какова на вкус кровь матери Шамиля.
И в этот момент Марат страшно посмотрел на меня так что я дернулась. Я вспомнила слова Зулейхи…о том, что Марат нашел мать Шамиля…
Глава 4
Я повернулся к Алисе, глядя на неё сверху вниз, и мои слова звучали жёстко и бескомпромиссно. Она не узнает, что я сделал с тварью. Которая бросила моего ребенка, а до этого не кормила его и не ухаживала должным образом…Я до сих пор помню ее страшные, огромные глаза и жадный взгляд на миску с собачьей едой, которую ей не давали. Тана изуродовала ее до неузнаваемости, и я отпустил ее на все четыре стороны, оплатив лечение. Конченая сука сдохла в подворотне. Кто-то забил ее насмерть. Это был не я. Но жалости не испытал. Она нюхала, когда носила моего ребенка…это скажется потом, через время. До двух лет я буду в святой уверенности, что мой красивый сын…что с ним все хорошо.