– Ты вот сейчас, кроме «Да ладно тебе», что-то сказал? – уже чуть ли не взвыл я.
– Нет! Ты чего? Может, тебя в больницу на обследование? – покосился на меня Ветров. – Давно бы уже пора, вот и повод.
Я готов был кусать локти от досады. Ну я же отчетливо все это слышал! И то, что Дэн говорил, а потом говорил, что не говорил, и курицу эту. В смысле, не Надежду Петровну, конечно. А потом на меня еще и косятся, словно я сумасшедший. Но я же не спятил!
Хотя, мало ли, что могло произойти после такого падения.
Из-за чего я, собственно, упал, как-то не вспоминалось. Помню только летящий на меня синий пол, а потом временное помутнение сознания. И что-то еще. Кстати, медсестра права, мне очень повезло. Мог и шею сломать, или голову расшибить. Вот было бы весело.
Да я же чуть не умер!
Спасибо тебе, Господи, мне столько еще всего надо сделать. Я и пожить не успел толком.
Но Денис в чем-то прав, что-то много приключений за два дня. Если вспомнить, что было вчера.
Мы почти дошли, Денис всю дорогу болтал что-то, а его слова накладывались друг на друга.
На какой-то момент мне показалось, что я точно спятил, он так быстро скакал с одной темы на другую, я не понимал ни одной. Я встряхнул головой.
– И вот нам навстречу идет Сашкин бывший. Ну, она так сразу ко мне прильнула, чуть ли не повисла…
Нет, теперь все в порядке. Ладно, сейчас лягу, посплю, мне это точно надо.
– Все, пришли, – похоже, это у него слово дня. – Если будешь умирать, то позвони мне и скажи, кому завещаешь свой комп.
– Обязательно, – кивнул я. – Пока.
– Пока. Кот.
Сколько раз просил не называть меня так! Я повернулся, чтобы высказать ему это, но увидел его удаляющуюся спину.
А ведь он ни разу не называл меня так, странно.
А действительно ли он мне это сказал?
Я повернулся, вошел в подъезд и закрыл за собой железную дверь.
* * *
Дверь с глухим стуком захлопнулась. Из-под лестницы вышла пушистая бело-рыжая кошка, за которой семенил взъерошенный котенок.
Чего хотят родители и водители
Ну, Надежда Петровна, на вас никакой надежды!
Вечером того же дня моей маме позвонила наша классная Тамара Алексеевна и рассказала про случай на физкультуре.
Ну, мама тяпнула двадцать капель валерьянки и бросилась меня спасать. Но на уговоры обратиться к докторам я не поддался. И еще два часа уверял, что со мной все хорошо, умирать я пока не собираюсь. Но мама не была бы мамой, если бы не попробовала сделать все возможное, и попробовать можно хоть сто, хоть двести раз.
Вот почему она мне так упорно не верит, что все хорошо? Ей что, было бы приятнее услышать, что я вижу свет в конце тоннеля, где меня встречают девочки в соломенных юбках и в цветочных ожерельях? Они же мне протягивают коктейль в половинке кокоса и дарят флешку с безлимитным мегатерабайтным интернетом.
Спасение мне явилось в лице Сергуни. Мама тут же кинулась ему на шею, чтобы он, видимо, помог ей меня связать и отвезти в больницу. Но Сергей встал на мою сторону, заявив, что получать синяки и шишки моя прямая, даже профессиональная обязанность, так как я являюсь мальчишкой в самом подростковом периоде. Именно это и должно сделать меня в свое время мужчиной.
В общем, я был очень благодарен Сергею, да и маман тоже заметно успокоилась, все-таки Сереже она доверяла.
А вот мне нет, да?
Когда я уже направлялся в свою комнату, чтобы распотрошить школьную сумку, мне показалось, что Сергей сказал что-то про свою юность. И что-то довольно похабное, но очень интересное.
Но, как только я попросил его рассказать об этом, он сделал удивленное лицо и сказал, что вообще сейчас жевал карамельку и ничего сболтнуть не мог.
Да, мой отчим был охотник до карамелек, с этим не поспоришь. Он даже не курил, и это было одно из любимых мамой качеств. Сигареты ему полностью заменяли хрустящие конфетки с разными вкусами. И их можно было найти везде: в карманах его костюмов, в тумбочке, на кухне, даже я находил парочку в ванной в маминой баночке с морской солью!
Сергуню я любил. Правда, папой я никогда его не называл, но обращался только по имени и на ты.
Своего настоящего отца я не знал. Первые десять лет жизни меня убеждали, что мой папа был летчиком, но погиб при выполнении секретной государственной миссии. Я верил и даже рисовал рисунки, изображающие маленький самолетик против нескольких больших черных истребителей.
Но правда мне все равно стала известна, скрыть ее не удалось. Да и до мамы дошло, что пора бы уже раскрыть карты.
На самом деле, мой отец бросил маму еще до моего рождения. Уже только это очень сильно ранило мою детскую душу. А Сергея она встретила, когда мне едва ли исполнился год. Но почему-то меня никогда не учили называть его папой. Всегда говорили : «Это Сережа». А что с меня возьмешь, я так его и называл.
Я до сих пор не решаюсь спросить, почему же они не могли всю жизнь притворяться, что Сергей - мой настоящий отец. Но, видимо, здесь есть что-то еще, и если я суну нос, то мне не только по нему щелкнут, но и подзатыльника хорошего дадут.
В общем, в тот вечер я отправился в комнату со смешанными чувствами, которые проснулись во мне, когда уже который человек за день говорил, что не произносил того, что я слышал.
Но во всем этом нашелся один довольно большой плюс.
Мне разрешили, а кое-кто даже настаивал (но я и не думал возражать), не ходить завтра в школу. Все равно суббота, а так можно отоспаться.
Но заснуть мне удалось не сразу. В голову начали лезть всякие непрошеные мысли.
Происходило что-то очень странное. И в какой-то момент мне стало даже немного страшно. Я бы даже согласился пойти к врачу, но тут было одно "но", в котором мне очень стыдно признаваться.
Ну, ладно: я боюсь больницы. Это фобия еще с детства. Причем она распространяется на всех возможных докторов в поликлиниках. Да, меня волнуют не сами люди в белых халатах, а именно жуткие здания, в которых они работают.
Однако то, что у меня начала съезжать крыша, меня немного беспокоило. Ладно, я же слышу не потусторонние голоса неземных духов, а вполне конкретные предложения, которые высказывали сегодня мои знакомые. Правда, потом они об этом забывали.
Хм, а может дело в них?
Хотя, если поставить на одну чашу весов меня, а на другую - Дэна, Надежду Петровну и Сергея, то все тут очевидно.
Ладно, с кем не бывало, просто эта шишка выбила меня из колеи, да и устал я к концу недели.
Ха, вот Гульнара Валерьевна обрадуется, когда я не приду завтра на английский. Наверное, откроет бутылку шампанского и на радостях поставит всем четверки.
Да я и сам готов выпить за то, что завтра ее не увижу.
А если повезет, то и в понедельник на первый урок можно не ходить, потому что опять же английский. Скажу, что ходил к врачу. Скорее всего, уже полшколы знает, благодаря не только пересудам в учительской, но и паре девчонок из нашего класса.
Наконец, на сто двадцатом розовом слоне я провалился в сон.
Сны были какими-то путанными и рваными. Вроде бы я видел Ветрова и Дюшу, потом мелькнуло лицо Вики. Затем сформировалась более четкая картинка.
Я лежал в черном гробу, одетый в смокинг, а гроб был завален белыми лилиями. Над моей усыпальницей склонилась Вика, одетая в черное платье до пола, а на голове у нее была накинута черная вуаль.
Она горько рыдала и клялась мне в вечной любви. А я хотел успокоить ее, сказать, чтобы не печалилась обо мне и вышла замуж за Дениса. Но я не мог и рта раскрыть. Только в носу дико чесалось от запаха лилий.