Теплокровность дает также возможность млекопитающим "наладить" внутриутробное вынашивание плода, что регулируется сложнейшим образом организованной иммунной системой. Ведь самка вынашивает плод наполовину ей генетически чужеродный!
Попробуйте что-нибудь пересадить от матери плоду и наоборот. Ничего не получится, поскольку трансплантат уже через две недели отторгнется. Это в первый раз, а во второй и того быстрее, поскольку организм уже будет знаком с антигенами пересаживаемых органов и тканей.
И в то же время беременность в подавляющем большинстве случаев протекает нормально. Что же "давит"
реакцию отторжения в стенке матки?
Не тот ли самый ген, который при определенных условиях вырывается в виде вируса СПИДа?
Кроме того, надо учитывать более развитый мозг млекопитающих, который по своей сложности намного превосходит мозг рептилий.
Из приведенных примеров ясно, что млекопитающие действительно сложнее организованы, нежели ныне живущие змеи, крокодилы, черепахи и ящеры.
Казалось бы, те должны были давно уже исчезнуть с лица Земли. Однако не исчезают, а даже процветают.
Там, где рептилии и млекопитающие выступают в равных природных условиях, млекопитающие довольно часто проигрывают своим более "отсталым" в эволюционном отношении предшественникам. В Ниле и на Амазонке господствуют крокодилы и анаконды, а отнюдь не гиппопотамы или кто-нибудь еще. В пустынях властителями вообще оказываются змеи и вараны, а тушканчики выступают лишь в роли добычи. Где же все хваленое преимущество более "продуктивных" в эволюционном отношении млекопитающих? Сумчатая фауна Австралии вообще сохранилась только благодаря удачной географической изоляции, избавившей кенгуру и коала от хищных собак динго. В Америке какимто чудом сохранился опоссум, современник динозавров, но это уникальный случай.
Опираясь на эти примеры, Кювье утверждал, что эволюция животного мира заключена не в постепенности медленного многомиллионолетнего изменения, а в неких катастрофах, сотрясающих земную биосферу. Эти катастрофы отражаются на благополучии гигантских групп живых организмов, которые иногда вымирают полностью, а иногда каким-то чудом сохраняются в небольшом количестве видов. Так было с рыбами, некоторыми актиниями, морскими звездами, брюхоногими моллюсками, двустворчатыми раковинами.
Кювье выпустил свою знаменитую книгу "Революции земного шара" в 1821 году. Название подразумевало не только вращение Земли вокруг своей оси - в этом смысле название книги было созвучно коперниковскому труду "Де революционионибус орбиум",* - но и революции, перевороты, катастрофы в истории животного и растительного мира нашей планеты.
Ламарк же в 1822 году закончил издание своего многотомного труда "Натуральная история беспозвоночных животных". В ней он писал о вымирании различных видов живых организмов, в том числе гигантских аммонитов, названных так за свою спирально скрученную раковину, похожую на рог барана, в честь древнеегипетского бога солнца Амона-Ра.
Аммониты были спирально-раковинными морскими моллюсками и вымерли 144 миллиона лет назад, почти на границе юрского и мелового периодов.
Своей эволюционной кончиной они подтвердили тот непреложный факт, что и в морях происходили какие-то необратимые изменения, которые приводили к вымираниям. Причем вымирание аммонитов произошло почти столь же внезапно, как и динозавров в конце мелового периода.
Таким образом, в конце XIX века среди французских зоологов установилось своеобразное "двоевластие" и плюрализм взглядов на пути метаморфоза, то есть преобразования Животного и растительного царства Земли. Ламарк выступал за спонтанную генерацию видов и их постепенную трансформацию.
Кювье же был "катастрофистом", постулировавшим периодические кризисы, приводящие к вымиранию одних групп животных и растений и нарождению на их месте новых. Свято место, как говорится, пусто не бывает.
Чарлз Дарвин принял сторону Ламарка, у которого очень многое почерпнул. Помимо самого термина "эволюция", Дарвин заимствовал у -француза идею происхождения человека в Африке. Именно Ламарк писал о том, что человек, наиболее вероятно, произошел от самой к нему близкой обезьяны, а именно шимпанзе. Шевалье, как уже говорилось, выступал за внезапность (спонтанность) возникновения новых видов и последующее их постепенное и медленное изменение - эволюционную трансформа цию.
Естественно, что Дарвин пошел дальше Ламарка в понимании механизмов эволюции. Все же между выходом "Философии зоологии" и "Происхождения видов" прошло полвека, за которые наука совершила большой скачок. Именно в "Происхождении видов" Дарвин впервые выдвинул свою теорию естественного отбора, суть которой можно свести к фразе: "Выживает сильнейший".
В 1833 году Дарвин совершил путешествие на Галапагосские острова, где увидел "гала-паго" (гигантских черепах) и игуан, давших название игуанодону, а самое главное, он обнаружил дивергенцию маленьких птичек вьюрков, т.е. эволюционное расхождение их видов.
Дарвин установил, что некогда на Галапагосы залетел с Кокосовых островов растительноядный вид этих птичек, питающийся там и поныне сочной тканью кактусов. Оказавшись за 650 км от родины, вьюрок быстро - на острове не было врагов и паразитов - размножился, но это привело к перенаселению и резкому сокращению количества пищи. Птицам грозила голодная смерть.
Но природа гораздо мудрее некоторых своих созданий. Она максимально использует все имеющиеся в ее распоряжении ресурсы. И при недостатке растительной пищи вьюрки довольно быстро переключились на насекомых, и "конфликт" был разрешен.
Подобное переключение мы видим и на примере динозавров, которые "начинали" как растительноядные, но затем некоторые виды стали хищниками.
Главным защитником Дарвина и теории естественного отбора стал Томас Хаксли, которого у нас на немецкий манер величают до сих пор "Гексли" (хотя его внуков зовут Хаксли - один из них знаменитый писатель Олдос Хаксли, автор романа "Новый смелый мир"). Хаксли набрасывался на противников Дарвина как бульдог. Это вряд ли являлось лучшим способом ведения научных диспутов и дискуссий. При таком подходе чаще всего побеждает крепость голосовых связок, а не основательность конкретных аргументов.
Т.Хаксли прославился своим знаменитым спором с епископом Оксфордским С.Уилберфорсом. Диспут состоялся в жаркий субботний полдень 30 июня 1860 года в зале Музея естественной истории, где проходило заседание Британской ассоциации содействия развитию науки. В душном зале набилось более семисот человек, к тому же в распахнутых окнах виднелись еще десятки голов. Дамы в легких летних платьях, обмахивающиеся веерами, перемешались со священниками и студентами теологического и геологического факультетов. В президиуме собрания среди приглашенных сидели Уилберфорс и Хаксли.
Собрание было посвящено книге "Происхождение видов". Оксфорд после прочтения работы раскололся на два враждующих между собой лагеря. На стороне Уилберфорса был профессор анатомии и зоологии Ричард Оуэн, выступивший против признания даже "вероятности хоть доли истины в теории Дарвина".
Выступал против Дарвина и профессор Обадиа Вествуд, предлагавший учредить в Оксфорде "Специальный курс для выявления несуразностей дарвинизма". Однако не надо думать, что вся церковь и следовавшие в ее русле профессора наук были против Дарвина.
Священник Чарлз Кингсли, например, считал, что эволюция является подтверждением "существования Бога и созидательной мощи Творца". А епископ Гор заявил даже, что "Бог и естественный отбор не являются врагами".