— Прощай, сын мой, — не сморгнув ответил епископ деловито. — И да благословит тебя господь!
Сэм Крюбел закончил скептический осмотр крыльев Гарвея.
— Они и вправду настоящие. Ну так чего вы хотите?
— Работы, — ответил Гарвей. — Люди наверняка будут щедро платить, чтобы посмотреть на крылатого человека.
— В ярмарочных балаганах — возможно. Но у меня первоклассное агентство. Я не занимаюсь ярмарочными аттракционами.
— Но ведь есть еще телевидение. И ночные кабаре. И кино.
— Послушайте, — терпеливо начал Крюбел, — единственное, что у вас есть, — это крылья. Для номера этого недостаточно. Два-три представления, и все. Единственное место, где вы можете получить постоянную работу, — это ярмарочный балаган.
Гарвей задумался.
— Этого я не сообразил. Значит, мне нужен свой номер. Как мне его придумать?
Крюбел распахнул дверь в соседний обширный зал с гимнастическими кольцами и зеркалами на стенах.
— Вот, — сказал он, — здесь достаточно места для полета. Вы ведь летаете, не так ли?
— У меня нет опыта, — с сожалением пробормотал Гарвей. — В моей квартире слишком тесно, а на улице я стесняюсь…
— Здесь вам ничто не помешает. И смотреть на вас будем только мы трое.
— Как это трое? — удивился Гарвей.
Он оглядел зал и только сейчас увидел маленькую коренастую женщину, которая сидела рядом с таким же маленьким коренастым мужчиной на металлической скамье у стенки. Они ждали приема у Крюбела, но теперь с интересом уставились на Гарвея.
— Не смущайтесь, — подбодрил его Крюбел, — это всего лишь акробаты… Итак, летайте, летайте! — проговорил он нетерпеливо.
Гарвей снял пиджак, рубашку, отошел в дальний угол тренировочного зала. Он распростер свои великолепные крылья и начал разбег. Стараясь координировать движения крыльев и ног, он добежал почти до противоположной стены, прежде чем поднялся в воздух. Неловко развернувшись, чтобы не удариться о зеркала, он воспарил к потолку.
— Для начала не очень-то, — заметил Крюбел. — Что еще вы умеете?
— Право, не знаю…
— Может, мертвую петлю?
— О, знаете, у меня, кажется, боязнь высоты…
— Еще не легче! Если вам больше нечего показать, спускайтесь.
Гарвей сдвинул ноги для приземления. Скорость его была меньше пятнадцати километров в час, но он не рассчитал пробег и врезался в закрытую дверь. Сложив крылья, он вернулся к своей одежде, как побитый.
— Плачевное зрелище, — буркнул Крюбел и открыл дверь, о которую Гарвей расквасил нос. — Приходите ко мне, когда у вас действительно будет что показать.
— Что, например? — вскричал Гарвей. Крюбел замер, держась за ручку двери.
— Я продаю номера. Я их не изобретаю! Гарвей заметил, что акробаты одобрительно закивали.
— Хорошо, я подумаю дома над своими возможностями.
— В запасе у вас всегда есть ярмарка. Желаю вам всяческой удачи.
— Благодарю за прием, — сказал Гарвей.
— Не за что. — Крюбел прикрыл за собой дверь, но тотчас отворил ее, чтобы коротко бросить акробатам: — Сожалею, Ламбино, но для вас у меня ничего нет.
Они что-то вежливо пробормотали и вышли.
Гарвей надел задом наперед рубашку, пиджак, рассеянно дошел до лифта. Он и представить себе не мог, какой номер ему изобрести.
Когда Гарвей вставил ключ в скважину, кто-то тронул его за локоть. Он оглянулся. Мужчина и женщина, оба маленькие и коренастые, стояли рядом, бормоча вежливые слова.
— Мы шли за вами, — объяснил мистер Ламбино.
— Это было не трудно, — извинилась миссис Ламбино.
— Мы хотели бы поговорить насчет вашего номера.
— Вы очень любезны, — сказал Гарвей. — Входите.
Когда они сели, слегка смущенные, мистер Ламбино объяснил:
— Мы пошли следом за вами, потому что для нас вы целое состояние — миллион долларов!
— Я? — поразился Гарвей, прислоняясь к стене. — Каким образом? Вы хотите стать моим импресарио?
— К сожалению, нет. Мы — Великие Ламбино, лучшие из акробатов. Но у нас нет контракта.
— Мне очень жаль. Я в таком же положении.
— Кому интересны акробаты? Никому. Но труппа с крыльями…
— Труппа? — переспросил заинтригованный Гарвей.
— У вас нет номера. У вас не те габариты.
— Разумеется, для акробатики, — извинилась миссис Ламбино.
Мистер Ламбино пробурчал что-то вежливое.
— Конечно, для акробатики, не для женщин… — Он поклонился, не вставая со стула. — Вы упражняетесь каждый день?
— Нет, совсем нерегулярно, — признался Гарвей.
— Вот видите! — торжествующе воскликнул мистер Ламбино. — Мы с женой работаем каждый день с утра до вечера, чтобы быть в форме, и совершенствуем наш номер, и без того превосходный. Вы способны на это?
— Я попробую. Раз это необходимо…
— Вам придется тренироваться годами! И только тогда вы, может быть, сделаете свой номер. В то время как вместе с нами вы сможете дебютировать немедленно.
Гарвей нахмурился.
— Простите, но я вас не понимаю.
— Все очень просто. С крыльями мы заработаем кучу денег, и вы будете получать четверть, нет — половину наших доходов.
— Да, да, половину, — подтвердила миссис Ламбино.
— Но с чего мы начнем? — спросил Гарвей.
— Расскажите, где и кто пересадил вам крылья.
— Пересадил? — изумился Гарвей. — Они вовсе не пересаженные. Они просто выросли.
Великие Ламбино перестали вежливо ворковать.
— Мы говорим серьезно, — сказал мистер Ламбино. — Не шутите, прошу Вас.
— Но это серьезно! Они выросли сами! Мистер Ламбино выхватил пистолет.
— Сами?! Ну хватит. Если вы не откроете нам вашу тайну, мне придется прибегнуть вот к этому.
— Послушайте! — взорвался Гарвей. — От этих крыльев у меня одни неприятности. С точки зрения аэродинамики я нелепее, чем первый планер Лилиенталя. Из-за них я потерял работу. Из-за них я потерял любимую девушку. Из-за них я не могу сесть в кресло и сплю, стоя на подпругах, как больная лошадь. А люди, которые на меня глазеют! Крюбел прав. Я гожусь только для ярмарочного балагана, где показывают монстров. Черт бы побрал эти проклятые крылья!
Крылья упали на пол.
Гарвей смотрел на них вначале с ужасом, потом с облегчением.
— Видимо, иногда полезно разозлиться, — сказал он. — Давно бы мне потерять терпение… и еще кое-что, — добавил он мечтательно.
Быстро вытолкав обескураженную чету акробатов, он набрал знакомый номер телефона и с улыбкой до ушей заговорил:
— Алло, это ты, Лиз? Слушай, у меня есть для тебя новости…
Бертран Рассел
Кошмар богослова
Знаменитому богослову д-ру Таддеусу как-то приснилось, что он умер и отправился на небеса. Весь путь он проделал без всяких трудностей, так как богословские занятия научили его запросто ориентироваться в небе. Когда же наконец он прибыл к месту и стал стучаться в небесные ворота, то был удивлен подозрительностью, с которой его встретили.
— Прошу впустить меня, — обратился он к привратнику. — Я благонамеренный человек и всю свою жизнь посвятил трудам во славу божью.
— Человек? — удивленно переспросил привратник. — А что это такое? И потом, как может такое странное, я бы сказал, потешное существо, как вы, поддерживать чем-либо славу божью?
Д-р Таддеус был поражен.
— Вы не можете не знать о человеке, — настаивал он. — Вам должно быть известно, что человек — это высшее творение создателя.
— Мне очень не хочется обидеть вас, — сказал привратник, — но то, что вы говорите, совершенная новость для меня. И я сомневаюсь, слыхал ли кто-нибудь у нас здесь о таком существе. Однако, раз вы так настаиваете, я позову нашего библиотекаря, и вы можете справиться у него.