- Не было тут ничего! - заверещала баба. По ее искаженной злобой морде и по бегающим глазкам я понял, что это либо она, либо ее супружник поперли мое имущество.
- Истинно, истинно, добрый господин пристав, - тут же затараторил дрищеватый облезлый мужичок в рваной засаленной свитке, видимо, счастливый муж этой злобной хавроньи, - не было ничего, кадыть мы его тут нашли-с. Ни монетки, ничего.
- Погодь, Сарон, - остановил его пристав. - Про какой-такой перстень говоришь?
- Про перстень с гербом Вальзерата, - я твердо решил, что не буду называть этого деревенского блюстителя порядка "добрым господином". - Я прибыл в гости к баронессе Уортон по важному делу и...
Ответом мне был дружный хохот всей честной компании. Когда, наконец, пристав просмеялся, он глянул на меня без малейшего дружелюбия.
- А ты знатный лжец, миляга, - заявил он с самой любезной улыбкой, уперев мне конец своей дурацкой палки в живот. - Еще скажи, тебя самая ее милость герцогиня сюды прислали.
- А если и так? Тебе сказано, мужепес - я дворянин и требую, чтобы со мной обращались как со знатным человеком, - у меня от злости разом прошли слабость и головная боль. - Только тронь и до конца жизни будешь по уши в дерьме плавать.
- Ишь ты, грозится! - Пристав перестал скалиться, но палку опустил. - Арестую я тебя, вот такое дело.
- Это за что, позволь тебя спросить?
- За все. Иди за мной. Надумаешь драться, я тебя на виселицу отправлю.
- Ладно, твоя пока взяла. - Я посмотрел на пристава со всем презрением, которое только мог вложить во взгляд. - Но запомни: когда все разрешится, я сделаю все, чтобы ты остаток жизни козопасом работал. У меня...
Пристав внезапно коротко и сильно ударил своей палкой мне в живот. От боли и неожиданности дыхание у меня прервалось, и я упал на колени. Мгновение спустя на меня посыпался град ударов - это уже мужики отводили душу. Верно, канальи, выполняли волю пристава. Впрочем, их удары были не особенно болезненны - уже потом я понял, что мне удалось напугать этих крыс, и били они больше для виду, чтобы не разгневать пристава. Хотя пара хороших плюх мне все же перепали.
- Ладно, хватит! - услышал я сквозь звон в ушах голос пристава. - Хватайте его и в телегу тащите. Веревки давай, Банор!
Меня скрутили толстой волосяной веревкой, и вчетвером потащили во двор, к телеге. Бросили в сено, один из уродов сел в телегу, и она тронулась с места. Поскольку сена в телеге было мало, а рессоры в этом мире были неизвестны, телегу при этом тряхнуло так, что я пребольно стукнулся лбом о дощатый борт. Пристав и еще один лиходей забрались на телегу и уселись по бокам от меня, толстая жаба со своим мужем-дрищом остались у риги. Телега покатила по разбитой деревенской дороге, подпрыгивая и раскачиваясь, отчего мои зубы начали выстукивать чечетку и вновь подкатила тошнота.
- Сейчас наблюю! - прохрипел я. Пристав не услышал предупреждения, и напрасно - я с радующей душу точностью выплеснул содержимое желудка прямо ему на сапоги. В благодарность получил удар палкой по спине и много эмоциональных слов, но хоть как-то я этой паршивой дряни отомстил за побои, так что хоть какое-то моральное удовлетворение испытал.
Ехали мы долго, так как за это время солнце успело подняться высоко и начало сильно припекать. Когда приехали на место, я не сумел выбраться из телеги самостоятельно - руки и ноги, перетянутые веревкой, затекли страшно. Меня выволокли, бросили прямо в грязь. На крик пристава прибежали два воина в черных сюрко с драконами дома Уортон, вооруженные алебардами. Я невольно вжал голову в плечи, но побоев не последовало - пристав позвал воинов, чтобы они охраняли меня в его отсутствие. Пока пристав куда-то бегал, я успел оглядеться. Меня привезли во двор замка, несомненно, того самого замка Уортонхолл, куда я собирался попасть, как поэт и участник конкурса. Стены и башни этой твердыни производили впечатление, а вот обширный двор, в котором я находился, выглядел убого - грязный, немощенный, с застоявшимися зловонными лужами, окруженный деревянными срубами и хозяйственными пристройками.
Пристав вернулся через несколько минут с начальником стражи, пожилым человеком в засаленном кожаном дублете. Он глянул на меня с брезгливым презрением и жестом велел встать на ноги.