Митя еще был полон зноя приволжских степей, он еще слышал прерывистое дыхание товарища, лежащего рядом в цепи, чуял смертельную опасность боя. Но он уже ощущал и ту напряженную, непрерывную дрожь борьбы, которая сотрясала все клеточки рождающегося государства, которая здесь, в тылу, была еще тяжелее и, может быть, еще острее, чем на фронте.
В кабинете Дзержинского из-за ширмы выглядывала спинка железной походной кровати.
Дзержинский стремительно повернулся от окна, обжег коротким взглядом больших темных глаз.
— Наконец! Садитесь!
Он шагнул к ним, заглянул в глаза, спросил:
— Вы не возражаете, если я сейчас при вас допрошу? — Подошел к двери, обратился к кому-то в коридоре: — Пожалуйста, приведите его. — Заходил по комнате.
— Едва терпения хватило вас дождаться! Донесения ваши, товарищ Медведев, оказались очень важными, чрезвычайно важными. А пироксилин найден! Эти мерзавцы собирались взорвать Кремль. Они рассчитали — требовалось шестьдесят пудов. Важно узнать, достали они остальное? Где-то под Москвой у них склад.
В своих мягких охотничьих сапогах он двигался порывисто и удивительно легко и красиво. Глаза его смеялись и страдали. Ни у кого никогда больше Митя не видел таких глаз.
В сопровождении конвойного вошел высокий плотный человек в серой бекеше. Развязно прошел к столу, небрежным движением подвинул стул, опустился, огляделся по сторонам. И увидел Митю. Он весь напрягся, подобрался, полные щеки стала медленно заливать синева.
Митя сразу узнал человека, который вместе с Петром принимал оружие в федерации анархистов, человека, чья серая бекеша мелькала среди солдат во время мятежа брянского гарнизона, того, кто швырнул гранату в Жилина.
Человек в бекеше посмотрел Мите в глаза, устало повернулся к Дзержинскому.
— Да, — сказал он, — я анархист.
Дзержинский, внимательно наблюдавший за ним, кивнул.
— Видите, Лямин, напрасно упорствовали. Где взрывчатка?
— Не знаю.
— Где конспиративная квартира? Где явка?
Лямин беззвучно шевельнул губами, не ответил.
Дзержинский, пристально глядя на него, повторил вопрос.
— Не могу, — еле слышно прошептал Лямин, — я не могу... слово рево... революционера...
— Не смейте! — стукнув ладонью по столу и покраснев, вскричал Дзержинский. — Не смейте пачкать слово «революция»! Вы продали ее трижды. Вы и эсер Черепанов в одном гнездышке с Деникиным, с Юденичем, с Гурко, с кадетами. Вы убиваете из-за угла лучших сыновей революции. Вы стали наемными грабителями и убийцами. И вы смеете произносить это священное слово!
Лямин молчал.
Дзержинский остановился перед ним.
— То, что вы мне сейчас скажете, не изменит вашей судьбы. Я лично буду настаивать на самом строгом приговоре. Но вы хоть на йоту искупите свою вину перед революцией. — И, помолчав, снова, с силой: — Где склад взрывчатки? Где явка? Где конспиративная квартира?
Не шевельнувшись, Лямин сказал неожиданно будничным тоном:
— По Казанской дороге. В Красково. Там все.
Съежившись, уставясь в одну точку, он скороговоркой рассказывал о том, как под Брянском на хуторе у Малалеева прятали оружие и взрывчатку, как везли их в Москву, как на даче в Красково делали бомбы, там же писали и печатали антисоветские листки. Бросили бомбу в зал заседаний в Леонтьевском переулке — рассчитывали, что там Ленин.
Лямин говорил долго, больше часа, назвал много имен. Одного только имени он не упомянул ни разу. Когда он кончил, Митя попросил разрешения задать вопрос:
— Где Петр?
Лямин помедлил, глухо сказал:
— С нами. На даче. В Красково.
Когда его увели, Дзержинский некоторое время молча, задумавшись, сидел за столом, подперев рукой голову. Потом устало поглядел на Медведевых.
— Мы пока больше болтаем о красном терроре. А белый террор действует вовсю. — Глаза его осветились гневом, он опустил руку на стол, сжал кулак. — Все отребье объединилось. Создали где-то в Москве центр, готовят восстание. Ждут Деникина... — Он не смог спокойно усидеть за столом, неукротимая сила вскинула, толкнула снова шагать по комнате. Задержавшись перед Александром, сказал: — Ищите связь с Пилсудским. В Польше идет скрытая мобилизация. Наступление Деникина, нажим Юденича, восстание внутри, убийства большевиков, подготовка в Польше — единый план. Они быстро нашли связи. И Брянск — перекресток всех путей. Очень удобный пункт. Где-то там сидит связной. Есть данные. Поищите!
— Будет сделано, Феликс Эдмундович! — ответил Александр и встал.