Сперва новый пассажир с некоторой опаской косился на Медведева. Но вскоре совсем успокоился. У него было усталое, бледное лицо. Русая бородка и усы делали его старше. Ему наверняка было не больше тридцати. Очевидно, он давно не спал, так как веки его то и дело смыкались. Однако правой руки из кармана пиджака он не вынимал и при малейшем движении вздрагивал и настороженно взглядывал на своих спутников.
Краем глаза Медведев наблюдал за Жорой. Тот был невозмутим. Конечно, он останется верным себе и в случае схватки вмешиваться не станет. Многое будет зависеть от того, кто первым сойдет на берег.
Шаланда приблизилась к берегу; незнакомец, схватившись за борт, приготовился выпрыгнуть. Жора засуетился, ненароком помешал ему, и Медведев сошел первым.
Прибывший почуял опасность. Он боком пробрался мимо Медведева и вдруг бросился бежать вверх, по крутой тропинке. Над ним, на краю обрыва, выросли две фигуры. Он остановился, растерянно озираясь.
Медведев оглянулся — Жора, оборотившись спиной, деловито возился у шаланды, — подошел к незнакомцу и спокойно сказал:
— Как видите, не стоит открывать стрельбу. Отдайте оружие.
Словно внезапно ослабев, человек молча опустился на камень, и обе его руки безжизненно повисли...
Медведев был тронут тем, что наверху в переулке его встретил Латышев. Он ожидал здесь всю ночь.
Итак, он был эмиссаром заграничного центра.
Полгода назад к Елене Родневич явился гость из-за рубежа с письмом от мужа. Ей поручали организовать подпольную боевую группу. Родневич письму не поверила и потребовала, чтобы приехал муж. Руководство решило выполнить ее требование. Четыре месяца назад из болгарского порта Варна на моторной лодке прибыл к одесским берегам Константин. Явка была организована в немецкой колонии под Овидиополем. Оттуда он пробрался в город и несколько дней прожил в квартире жены на Канатной улице. Возвратился в Варну с планом широкой боевой организации. И вот теперь офицера послали узнать, как идет дело, подбодрить организацию, обещать скорую и сокрушительную интервенцию.
Он решительно ничего больше не знает. Ему не очень-то доверяли. Он согласился ехать только из страха... С мужем Елены Родневич встречался всего один раз, перед самым отъездом, когда получал от него записку к жене и пароль... Что? Записку? Вот, вот, пожалуйста... Помогая чекистам, он предупредительно выворачивал карманы, выпарывал из подкладки письма. Боже мой, ведь он только младший, скромный, ничтожный офицер, который поневоле выполнял чужие приказы!..
В общем, эмиссар заграничного центра был перепуган насмерть, жалко дергал щеками, и прозрачные глаза его то и дело наливались слезами.
Когда он стал повторяться, его увели.
— Положение действительно серьезное, — задумчиво проговорил Латышев. — Нужно узнать, что успели тут сорганизовать, нужно взять всю организацию целиком. Наверняка твои футболисты — только маленькая веточка. И, может быть, ты прав: убийство на заводе тоже дело их рук... Будем действовать немедленно, но осторожно. Вот что, иди отсыпаться. Пошлем туда... Что ты на меня так смотришь?
— Удивительная у меня судьба! — с горечью воскликнул Медведев. — Стоит мне что-то начать, как меня куда-нибудь переводят или посылают отсыпаться. Неужели мне никогда ничего не удастся завершить?
Латышев улыбнулся, промолчал.
— Ну вот, конечно, я же вижу, Михаил Иванович, что ты собираешься делать!
Латышев насупился, принялся теребить свою бороду. Проговорил угрюмо:
— Тебя могли приметить. Этот футболист Володя Родневич, да и другие... Не могу рисковать тобой.
— Значит, вместо меня пошлешь другого? Разве для него опасность будет меньше? Больше! Он не знает их так, как я. А если я сделал что-нибудь не так, если был недостаточно осторожен... Я не хочу, чтобы другой поплатился за меня! — В последних словах Медведева было такое волнение, что Латышев оставил в покое бороду, пристально посмотрел на него.
А в памяти Медведева возникла кирпичная заводская стена и мертвый Миша с выколотыми глазами. Он схватил руку Латышева, сжал ее с силой.