Ясенев запер ящик стола на ключ и, видя, что Ахмед продолжает хмуриться, наставительно сказал ему:
— Помнишь, я объяснял тебе разницу между одноразовой реквизицией и постоянным крышеванием?
Кавказец задумался, потом кивнул.
— Значит, мы будем его стричь, как барана? — спросил он.
— Именно, — подтвердил старший сотрудник ОГПУ. — Мы не только не арестуем его, мы будем его поддерживать и прикрывать. Нет более верного клиента, чем надёжно скомпрометированный чиновник, — добавил он. — Но сначала нужно с ним побеседовать. Бодун через неделю отбывает в Краснодар на совещание технических специалистов нефтяных трестов. — Ясенев придвинул к себе пачку бумаг, достал оттуда одну, заполнил и протянул помощнику. — Вот предписание, возьми в кассе деньги, и дуй на Казанский вокзал за билетами. Мы оправляемся в Краснодар.
Чекисты обосновались в том же вагоне первого класса, что и их клиент, только в другом купе. Проходя пару раз мимо раскрытой двери двухместного люкса, который занимал нефтяник, Ясенев как бы невзначай бросал туда взгляд. Бодун сменил свой прежний чёрный костюм на потрёпанную спецовку, несомненно, чтобы лучше приспособиться к предстоящему общению в рабочей среде. Компанию ему составлял мрачный полууголовный тип, одетый в грубо выделанную куртку, под которой виднелась матросская тельняшка, а карман справа недвусмысленно оттягивало что-то тяжёлое. Судя по всему, это был порученец либо телохранитель ответственного работника.
Вагон постукивал колёсами, за окном мелькали леса, луга, редкие посёлки — обычные пейзажи среднерусской равнины. Путь предстоял неблизкий, и старший сотрудник по особым поручениям углубился в изучение статей о текущем положении дел в нефтяном хозяйстве.
К середине 1920-х годов основная часть нефти в Советском Союзе добывалась на Кавказе — в Азербайджане и в районе Чечни. Ещё одним местом нефтяного промысла, значение которого, впрочем, постоянно уменьшалось, являлась Кубань, где шестьдесят лет назад была устроена первая в России нефтяная скважина. Тогда, в 1866 году, около казачьей станицы Крымская, с глубины 55 метров забил нефтяной фонтан, дававший 12 тысяч пудов нефти в сутки. На месте скважины потом установили нефтяную вышку. К концу 1870-х годов центр нефтяного промысла переместился в регион Баку — «где огнь горит неугасимый», — пробормотал по себя Перекуров, припомнив фразу из «Хожения за три моря» Афанасия Никитина. Там запасы нефти оказались куда больше, чем на Кубани, и добывать её было легче. К середине 1920-х годов Апшеронский (Бакинский) полуостров давал 2/3 всего производства нефти в СССР. Тамошние предприятия входили в трест «Азнефть». Постепенно увеличивал добычу и трест «Грознефть», работавший с нефтяными месторождениями Северного Кавказа. В 1920-е годы возобновилась добыча нефти на Кубани. Благодаря внедрению современных технологий её промысел стал выгодным, кроме того, кубанская нефть содержала меньше примесей, чем кавказская, и хорошо подходила для получения авиационного топлива. На Кавказе и на Кубани работали нефтеперегонные заводы. В Краснодаре — точнее, Екатеринодаре; такое название носил этот город в царское время, потому что окрестные земли были некогда переданы императрицей Екатериной II казакам, для освоения и охраны — завод по переработке нефти был основан ещё в 1911 году. Это было небольшое полукустарное предприятие, на котором работало всего полсотни человек. Как и нефтяная скважина в районе Крымска, он был одним из первых в России. За ним последовало создание нефтеперегонных заводов в Азербайджане, Чечне, Майкопе. Трубопроводы, протяжённость которых постоянно увеличивалась, доставляли нефть и продукты её переработки — бензин, керосин, мазут, смазочные масла — к портам Чёрного моря, откуда они уже шли на экспорт в европейские страны. В 1926 году за рубеж было продано 1,6 миллиона тонн нефти, около трети всего количества, добытого тогда в СССР. Бензина уходило на экспорт порядка 90 %.