Утром Сергей, идя в лабораторию, мучительно и долго заставлял себя отбросить все раздумья и заняться положенным делом. После звонка выходил на улицу, но эти мысли снова лезли в голову. Он даже как-то подумал, что хорошо бы пойти и все рассказать. А может, там ничего не знают? Может, все обойдется? Он встречался с иностранцами. Так их в Ленинграде полно. Особенно летом.
Сергей решил пренебречь советами Эрика и, наоборот, чаще, как можно чаще встречаться с иностранцами. Если кто спросит, он ответит:
— Да, со многими встречался, всех имен и не упомнишь. А разве нельзя?
После этого ежедневно, наспех поужинав, он ехал на Невский, к «Европейской», «Астории». С получки накупил разных значков, дешевых сувениров, достал дюжину деревянных расписных ложек, десяток матрешек. Он был добровольным гидом по городу и в музеях, он старался встречаться с иностранцами в самых людных местах, чтоб все видели, что он из чувства вежливости, из желания изучить лучше язык рад поговорить с любым человеком из-за рубежа.
Иногда он заходил на почтамт и протягивал девушке паспорт, та перебирала пачку писем и отвечала, что ему ничего нет.
Сергей очень не хотел, чтобы пришло то письмо, о котором говорил Эрик, но если придет — его нужно взять. Иначе его отошлют обратно с пометкой, что адресат не является. А если обратный адрес на письме вымышленный, то его вернут обратно, и чем кончится этот пинг-понг — неизвестно.
— Пожалуйста, — сказала девушка за окошком и протянула Сергею серый конверт с розовой маркой в углу.
Обложка паспорта стала скользкой, и он долго не мог залезть во внутренний карман пиджака. На конверте наклонным размашистым почерком было написано: «Ленинград, Главпочтамт, до востребования. Болдыреву Сергею».
…Мать ходила по квартире и, подняв голову, нюхала воздух.
— Петя, Сережа, что-то горелым пахнет! В коридоре вроде как жженой бумагой, а возле Сережиной комнаты тряпкой…
До боли в ногах, до тяжести в пояснице ходил он по городу и не знал, что предпринять.
«Дорогой Сергей! Я получил Ваше интересное письмо от 15 июня…»
Почерк совершенно незнакомый, и никаких писем от 15 июня Сергей никому не писал… «Жму Вашу руку. Ваш Игорь», подпись с росчерком закорючкой вниз. Вниз! Значит в письме есть скрытый текст. А может, его нет?
Отец еще не вернулся с работы. Мать, как всегда, что-то делала на кухне. Сергей смочил вату одеколоном, чиркнул спичку, взвилось голубое с желтыми прожилками пламя, жар от него жег пальцы. Лист письма стал коробиться, и вдруг на нем появились строчки, они шли поперек строк, написанных чернилами. Сергей прочитал текст, но второй лист письма проявлять не стал. Забегал по комнате, понимая, что нужно сейчас же все уничтожить. Хлопнула дверь. Мать вышла в булочную. Она просила сходить Сергея, а он ответил, что занят.
Сверкающий чистотой унитаз с клекотом проглотил клочки жженой бумаги, и долго шумел, наполняясь водой, сливной бачок.
Вернулся с работы отец, буркнул, что поужинал, и велел не мешать, даже не звать к телефону. Показал толстые папки:
— Ишь сколько наворотили. Все надо проверить. Просчитать самому. А откуда взять время?
Сергей накинул плащ и вышел в город. Он ходил и думал, что предпринять дальше. Письма нет. Унитазы умеют хранить молчание. Но на почте известно, что Сергей получил письмо. Правда, никто не докажет, читал он скрытый текст или нет. Может, на самом деле пойти в КГБ, рассказать о знакомстве с Митчеллом и Эриком, о своем запоздалом подозрении? И ничего не говорить о заложенном для него тайнике? А вдруг найдут случайно уборщицы и в пакете будет указано его имя? А если рассказать о тайнике, то это значит, что
Сергей проявил письмо, что он ведет тайную переписку. Что же тогда делать?
…Сергей остановился и оторопел. Стоял он перед Эрмитажем. Зачем пришел сюда? Ему захотелось бежать с набережной сломя голову, куда угодно, только поскорей. Сергей повернулся и пошел прочь.
«Но пакетик рано или поздно обнаружат. Будет ремонт, придут слесари проверять батареи парового отопления… Эрик говорил, что настоящего имени Сергея они не упомянут. А если упомянут?»
Торопились прохожие, шумели автомашины, сыпали троллейбусы зеленые искры. Вместе с людским потоком брел он по улицам и все думал, все думал… И снова вышел к Эрмитажу. После этого он взял такси и уехал в Новую Деревню. Прошел к гостинице «Выборгская», посидел в ресторане. Водка обожгла горло, но спокойствие не пришло.