Картотеку полиции Михаил Михайлович получил утром. Картотеку министерства в то же утро приняла Ольга Антоновна. И вот сейчас, улыбаясь ей, Михаил Михайлович укладывал в портфель пачки листков.
Они могли бы составить книгу судеб. Впрочем, они и являлись книгой судеб. Но судьбы эти не были начертаны бесповоротно, раз и навсегда. Они во многом зависели от того, в чьи руки попадет сама книга.
И еще: стоило перечитать эту невиданную книгу, и становилось ясно — решается судьба и людей, и всей страны. Потому что на листках картотеки значились имена людей, которые составляли цвет народа, его ум, честь, совесть.
Мужчина и женщина еще постояли минутку у парапета. Потом разошлись — может быть, до встречи на «Большой земле». Он шагал с портфелем в руке, она — с легкой сумочкой и букетиком фиалок.
Однажды, в два часа пополудни, открылись ворота скромного особняка, и на улицу выкатил лимузин. Гестаповский «Оппель» не успел увязаться следом, и лимузин скрылся в тесных улочках старых кварталов. Немцы только успели заметить, что в машине двое. Гестаповцы — по рапортам случайных патрулей — уже сумели определить маршрут лимузина. Он вырвался из лабиринта улочек на шоссе, ведущее к станции Колин, и вскоре проследовал назад, к центру Праги... И все патрули успели опознать всех тех же двоих.
Но в автомобиле, — когда он мчался к железной дороге, был и третий...
Лимузин подкатил не к вокзалу станции Колин, а по другую сторону путей, за пакгаузы. Откинулся край ковра, и с пола автомобиля поднялся седой человек. Он выбрался на каменную мостовую. И сразу оказался в окружении семерых человек. Машина, не таясь, не петляя, покатила назад — «отмечаться» у встречных патрулей.
А те семеро тесно окружили седого человека, проводили его на перрон, где уже стоял поезд. Вручили билет, чемоданчик, газеты и, рассеявшись в толпе, проследили, как седой поднимается в вагон. Потом вскочили в другие вагоны.
Когда поезд набрал ход, все оказались по соседству с купе, где, погрузившись в чтение развернутой немецкой газеты, сидел у окошка седой человек. Должно быть, попалась интересная статья, и этот пассажир не отрывался от нее, пока не наступили ранние сумерки.
А по соседству, изготовив под плащами пистолеты и гранаты, те семеро настороженно всматривались в проходящих по вагону. Шестеро из них были чехами — возвратившимися из Испании бойцами интернациональной бригады, из батальонов имени Клемента Готвальда и Зденека Неедлы. А седьмой — русский. Разведчик.
На этот раз он стрелял бы. Обошлось... Через несколько часов поезд пересек польскую границу. Чехи сошли, а рядом с разведчиком оказались ребята с въевшимся в ладони углем. Польские шахтеры.
За окном мелькали пирамиды терриконов, ажурные очертания копров — поезд шел через Силезский угольный бассейн, к Варшаве.
Прошел еще день, и Зденек Неедлы — крупнейший ученый и общественный деятель Чехословакии — прибыл в Москву.
Десятки людей вместе с Михаилом Михайловичем прокладывали эти тропы. Службу, исполненную опасностей и тревог, несли здесь рабочие Праги и Братиславы, бойцы интернациональных бригад, партизаны, шахтеры по обе стороны границы Чехословакии и Польши. И еще трудились на этих тропах советский разведчик и русская женщина, которую звали Лушей. Она увела с конспиративной квартиры и проводила на советскую землю жену профессора Неедлы и его сына Вита — ученого и музыканта, решившего стать солдатом своей Родины.
Так ушли из своей оккупированной страны на землю друзей тысячи патриотов, чтобы продолжить борьбу. И многих из них узнавал потом Михаил Михайлович — в форме солдат и офицеров Чехословацкой армии.
У селения Соколово, под Харьковом, начинал корпус генерала Людвига Свободы путь на Родину. И был среди них Вит Неедлы — сын президента Чехословацкой академии наук. Он дошел до родной земли и пал смертью храбрых в январе 1945-го.
Но эти строки книги судеб еще не были прочитаны в 1939-м, хотя люди, вступившие на тропу свободы, были готовы ко всему. А тогда, на пороге сороковых, только начиналась вторая мировая война, исход которой должна была решить Великая Отечественная.
В первый день, 22 июня 1941 года, Михаил Михайлович приступил к формированию первой группы разведчиков, уходивших за линию фронта, в глубокий тыл врага.
...Группу, которой предстоял самый дальний и долгий путь, он готовил под жарким среднеазиатским солнцем — в Ташкенте. Надо было снабдить разведчиков не только шифрами, кодами, явками, связями. Ведь им предстояло ступить завтра на берлинский или римский тротуар. И надо было пройти по улицам чужих столиц так, словно это делалось в тысячный раз. И он словно совершал с ними прогулки по самым замысловатым маршрутам, вовлекая в беседы, которые состоятся у газетного киоска или в комендатуре, показывал, как надо протягивать пропуск патрульному и как раскрывать карту вин в ресторане, как держать сигарету, если ты коммерсант, как закуривать, если ты солдат, вырвавшийся с фронта на короткую побывку.