Собравшись с силами, встаю и выхожу на улицу. Надо пожрать. Мяса. Внутри тошно и мрачно, и ассоциативно вспоминается название «Black». Там оказывается вычурный дизайн – тяжёлые драпировки, густой полумрак, оттенённый янтарной подсветкой, и массивная мебель из морёного дуба.
Пока готовят заказ, бармен предлагает выпить с ним на пару. К нашему общему удивлению, я выбираю арак. Он нацеживает вязкую от кристалликов льда жидкость, и мы молча опрокидываем рюмки. Когда сидишь за стойкой один, нередко угощают за счёт заведения. Это продуманный коммерческий ход – фишка не в бесплатной выпивке, а в имитации личного участия. И хотя прекрасно всё понимаешь – это подкупает.
Мы выпиваем, и он наливает по второй, а потом и по третьей. Я возвращаюсь в офис спустя часа два. Помаявшись, прикидываю, какое титаническое волевое усилие надо предпринять, чтобы превратиться в амбициозного, целеустремлённого инженера, и нахожу это выше моих сил. Встаю, беру сумку и сваливаю, ни с кем не прощаясь. Выбираюсь из центра, снимаю комнату в придорожном мотеле и валюсь спать.
Всё продолжается как ни в чём ни бывало. Будто не было вчера ни моего позора, ни всеобщей истерии. Я копаюсь в алгоритме, Тамагочи пишет план, а Ирис пребывает на экзекуции у Ариэля. Из-за стены доносятся отголоски до боли знакомых интонаций в нарастающих тонах. «Это надолго», – решаю я и отправляюсь тестировать сенсоры в лаборатории.
Вернувшись, надеваю наушники, врубаю электронную музыку пободрее и берусь сверять калибровки. Мало-помалу я начинаю чувствовать, что что-то не так. Осматриваюсь. Внешне всё, как всегда. Тамагочи сколопендрой скрючился за компом, Ирис уставилась в монитор. Вроде, всё о’кей. Но нечто улавливается краем сознания, словно доигранная пластинка крутится впустую и игла царапает виниловую поверхность.
Я приглядываюсь к Ирис. В линзах её очков сменяются разноцветные блики экрана. Она некоторое время сидит без движения, затем жмёт на кнопку. Блики на мгновение пропадают, и калейдоскоп повторяется.
После нескольких циклов я догадываюсь, что она раз за разом перезагружает компьютер, ждёт, пока система загрузится, и снова делает рестарт.
– Ирис, – осторожно зову я.
Ноль эмоций.
– Ирис!
Выключает, включает и продолжает таращиться в ту же точку.
– Ирис, пойдём покурим… – легонько касаюсь её.
Она вздрагивает и смотрит на меня невидящим взглядом.
– Идём, – снова треплю её по плечу и убираю руку, – заодно прогуляемся.
Я делаю приглашающий жест, она некоторое время сидит без движения, потом нехотя встаёт и следует за мной. В лифте Ирис молчит, и я тоже не спешу заводить разговор.
– Куда мы? – тускло спрашивает она спустя несколько кварталов.
– Подальше от этого серпентария, – пытаюсь сострить я, но ей не до моих шуточек. – Хочу показать тебе одно место, только захвачу кое-что из машины.
Ирис безучастно кивает. Мы минуем полупустую стоянку и оказываемся у странной дыры в стене. Ирис в недоумении косится на меня.
– Давай-давай, – подбадриваю я.
Мы садимся на скамейку. Докурив, она сбивает огонёк и заботливо прячет бычок в карман. В скверике, как всегда, тихо и спокойно. Под конец второй сигареты Ирис прорывает, и она начинает говорить. И говорит долго, рассказывает об отношениях с Ариэлем, о том, как устала от его постоянных придирок и упрёков, и что она ни делает – всё ему кисло, и так подбирается к сегодняшнему требованию подделать результаты лабораторных опытов.
– Ну и хрен с ним, какая разница? – вворачиваю я, почувствовав, что Ирис уже немного пришла в себя. – Это же просто, чтоб выиграть время.
В моих пальцах ловким движением возникает длинный конусообразный косяк, взятый из тайника в Challenger-е. Раскуриваю и передаю ей.
– Что ему остаётся, если инвесторам невтерпёж? Водить их за нос до появления продукта – главная полезная функция Ариэля!
– Интересно, а зачем я ему понадобилась? Почему он сам не сделал?
– Ну да, какой смысл ещё кого-то впутывать?
Трава отменная, и вскоре нас накрывает.
– О! Я знаю! Это Ким!
– А Ким-то тут при чём?
Она пытается ответить, но вместо этого заливается хохотом.