Так он сделал несколько кругов никем не замеченный, на последнем круге, к нему уже никто не присоединился. Деревня догорала, бойня была окончена, мужики деловито проверяли тела: все ли мертвы, нет ли просто оглушенных. Периодически в воздух взлетал топор и раздавался глухой звук удара и иногда сдавленный стон – кого-то добивали. Парень болезненно морщился, но из укрытия не выходил.
Наконец, все пятеро мужиков, возбужденно переговариваясь, побрели в сторону речки и некоторое время спустя скрылись в лесу. Сначала об их присутствии сообщал яркий свет, но он все удалялся и удалялся, пока совсем не исчез. Снова все стихло, только поблескивали красным догорающие жилища.
Молодой человек сжал кулаки до крови, потом поправил нож, висящий на поясе, и прошептал:
- Никуда не денутся, - а затем произнес немного громче, - выходите.
Легкий шелест пронесся над пожарищем и человек двадцать детей от пяти до двенадцати лет окружили парня. Все они были задумчиво молчаливы, по щекам струились слезы, но плакали они беззвучно. Он присел на корточки, и на мгновение затих, пытаясь подобрать слова. Пока он думал, мальчишка лет шести подошел к нему, положил руку на плечо и произнес низким, не по детски серьезным голосом:
- Имул, ты знаешь, в чем твоя вина и в чем твой долг. Ты должен возглавить племя и принести новый закон. Источник не оставит зеленых людей в беде. Иди, и возвращайся, Варак упокоит уснувших до срока.
Мальчик сложил руки вместе и в них появился небольшой зеленоватый огонек, который вдруг оторвался от ладошек ребенка и полетел в сторону погибших. Тела, над которыми он пролетал, начинали светиться все ярче и ярче, пока не раздавался громкий хлопок, сопровождаемый яркой вспышкой. Тело исчезало, а огонек летел дальше. Имул, заворожено смотрел на происходящее, затем упал на колени перед мальчиком и произнес:
- Варак, новый жрец, благослови.
Все остальные дети опустились на колени и склонили головы.
Варак задумчиво положил ладони на голову Имулу, и проговорил:
- Источник благословил тебя, новый вождь. Ты будешь прощен.
Имул резко вскочил на ноги и, не оглядываясь, совершенно бесшумно, побежал к реке.
Панас с товарищами возвращались обратно по меткам, оставленным на стволах деревьев. В лесу было также темно и безмолвно. Первое возбуждение, которое принесла расправа, поутихло, и компания шла молча, деловито, не останавливаясь и не оглядываясь. Наконец, они добрались до самой первой насечки: где-то здесь был проход. Мужики остановились и вопросительно смотрели на Панаса. Тот почесал затылок, сдвинув картуз на лоб:
- Надо было Николку с собой брать, - он явно хотел сказать что-то еще, но вдруг запнулся, смешно раскинул в стороны руки, немного удивленно посмотрел на товарищей и рухнул лицом в мох.
Никифор кинулся к нему и перевернул на спину: ровно между глаз вошел небольшой кинжал с деревянной ручкой, покрытой странными узорами, предводитель был мертв. Агап крикнул:
- Мы лишь исполнители, это он все придумал, мы не могли ему перечить.
Ответом был тонкий заливистый смех, показавшийся в этой мгле, сгущавшейся вокруг покойника и его спутников, жутким. Крестьяне встали в круг спинами друг к другу и подняли топоры наизготовку. Но снова воцарилась тишина. Некоторое время они ждали, потом решили, что опасность миновала. Никифор, выставив перед собой факел, начал ходить вокруг дерева:
-Что же нащупывал там Николка? - спросил он, и тоже не договорил. Стремительная тень пронеслась над ним, факел вывернулся, и его обладатель вспыхнул словно сухая трава, запахло горелым мясом, а ночь разорвал жуткий крик. Остальные крестьяне с воплями разбежались.
Агап бродил по лесу целую ночь, он совершенно запутался, заплутал и никак не мог понять, где уже был, а где нет и, в тот момент, когда отчаяние почти овладело им, послышался плеск реки. Он решил идти вдоль течения, пока не попадет в уничтоженную деревню, а оттуда постарается снова попасть в то место, где они зашли. Он шел и шел, а река все не кончалась. Захотелось пить, Агап воткнул факел в землю, опустился на колени и склонился над водой. Вдруг непонятная тяжесть охватила все его тело, он попытался подняться, но не мог, на голову что-то давило и та все клонилась и клонилась к зеркальной поверхности.