Жрец поднялся и медленно, с расстановкой, скрипя, словно плохо смазанные ворота начал говорить:
- Источник повелел, совет одобрил, вождь принял. Челнок, пришедший этой ночью, будет уничтожен. Жрец исполнит волю Источника. – демонстрируя религиозное исступление, он воздел руки к потолку, словно ждал какого-то знамения.
В этот самый миг откинулся полог шатра, и внутрь заглянула Аритина, жена Варака, которая все время совета находилась снаружи, совмещая роль швейцара и охранника. Жрец недовольно сверкнул глазами:
- Кто дозволил женщине прервать совет старейшин?
Но молодая фигуристая женщина не нуждалась в отповеди – она явно была испугана, ее длинные волосы растрепались, бледно-зеленые пряди падали на огромные, полные ужаса и тревоги серые глаза. Она не посмела войти внутрь, а только нашла взглядом вождя и глянула на него так, что у того все внутри похолодело:
- Илия разрешилась от бремени, - прошептала она.
Имул побледнел, казалось, он сейчас потеряет сознание, но, ухватившись за плечо ближайшего к нему старика, удержался, и даже нашел в себе силы произнести:
- Срок еще не подошел.
- У каждого свой срок, только Источник ведает, кому прийти, а кому уйти, - философски произнесла женщина, а затем совсем по-простому добавила, - Мать и девочка в порядке. Малышка, конечно, ужас какая крохотная, но кричит и сосет будь здоров, - ей хотелось успокоить новоиспеченного отца, она улыбнулась Имулу и опустила полог.
В шатре воцарилась мертвенная тишина.
Лицо Варака озарила плохо-скрываемая радость, Имул, осознавший степень подлости служителя Источника, повернулся к старейшинам:
- Решение принято, жрец исполнит, - после этих слов, прозвучавших словно гром, он направился к выходу, но тут Исмаил, младший сын жреца, выкрикнул:
- Разве может женщина быть челноком?
Имул застыл на пороге. Старики зашумели, посмеиваясь:
- Баба-то сольет два мира?
- Уничтожит устоявшийся порядок?
- Разве что стряпней плохой потравит кого?
- Или за малышней плохо глядеть будет?
- Не гоже страх перед бабами казать…
- Не гоже, не прав жрец…
- Не понял послания…
- Было ли оно? К чему спешка…
Жрец, обессиленный, опустился на подушки. Партия была проиграна.
Очень старый, с некрепкими больными ногами, но признанный лидер старцев, Давен, громким, не по возрасту сильным голосом произнес:
- Кто-то ошибся… Либо Источник, либо ты, Варак, - блеклые зеленые глаза хитро сверкнули, - совет не одобряет…
- Вождь не принимает, - сказал Имул и вышел прочь.
Варак закрыл лицо руками, старики ждали, когда он их отпустит, а он все сидел и сидел, затем поднял на них свои черные глаза, в которых спряталась серьезная угроза и проговорил:
- Совет окончен. Но вы неправы, вы очень неправы, и Источник покарает вас, - секунду он молчал, глядя, как старики, не торопясь встают со своих мест, а потом исправился, - нас, нас покарает, ибо Источник и глас его не ошибаются.
Глава 2. Открытие
Девочка действительно была совсем крошечная. Ее уже успели обмыть и приложить к материнской груди, и теперь она лежала совершенно голенькая в корзине для стирки белья, которая стихийно превратилась в колыбель. У нее было маленькое тщедушное тело, при этом ножки и ручки были странно длинные и непропорциональные, вовсе не похожие на коротенькие конечности обычных младенцев. На тонкой вытянутой шее болталась несоразмерно большая абсолютно лысая голова. При первом взгляде ребенок напоминал огромного несуразного паука.
Имул внимательно рассматривал своего первенца. Черты лица были совершенно невразумительные, и он, с огорчением подумал о том, что дочь его на удивление некрасива, а внешность – это единственное, что может быть ценно в женщине, вот если бы был мальчик… При мысли о мальчике мужчину передернуло: только принадлежность к женскому племени спасла этому ребенку жизнь. Он аккуратно провел рукой по курносому носику, и, слегка вздрогнув, девочка открыла глаза. Глаза… На него смотрели огромные ярко-зеленые глазищи, причем в них не было обычной младенческой мути, они были ясными и, казалось, ребенок внимательно изучает склонившееся над ним лицо и однозначно имеет по этому поводу собственное мнение. Странное ощущение смеси нежности и страха окатило Имула, и он отпрянул от корзинки.