- Он же взорвется сейчас, и мы погибнем…
Жрец моргнул, шар мигнул. Жрец посмотрел на Никиту, и тот почувствовал, как все его мысли дружно выстраиваются в очередь, чтобы одна за одной перейти к старику, раскрыть все секреты, выпотрошить перед ним все самое сокровенное, все чувства и слабости, все надежды и страхи, оставив после себя лишь пустое пространство, в котором не родится больше ни одно желание, ни одна идея, ни одно слово… Жрец снова моргнул, шар снова мигнул и стал уменьшаться, Никита сжался в углу, приготовившись полностью лишиться рассудка, но вдруг его сознание освободилось и содержимое мозга снова перепуталось, закрутилось и перемешалось, злорадно выкинув на поверхность успевшую осточертеть до безумия Аптеку Блока.
- Извини, - прорычал Варак, - я задумался. Старайся избегать зрительного контакта со мной, когда я в ярости.
Несмотря на предупреждение, Никита продолжал смотреть прямо в черные блестящие глаза, из которых медленно уходила краснота, словно растворяясь в отливающих синевой белках.
- Ты сможешь сделать так, чтобы вход все-таки открылся? Без Исмаила?
Никита пожал плечами.
- Можно попробовать, - сказал он и настороженно заозирался, будто что-то потерял, - вы не видели мою сумку?
Загадочно улыбнувшись, Варак вытащил из-за спины черный мокрый рюкзак и швырнул мальчику. Никита хотел было узнать, как тот у него оказался, но передумал – в конце концов, какая разница?
Расстегнув вечно заедающую молнию, парень вытащил откуда-то из недр небольшую коробочку, в которой был набор отверток. Он и сам не знал, зачем таскает с собой кучу разных, на первый взгляд совершенно не нужных предметов, но вот теперь один из них наконец-то пригодился.
Никита достал одну из отверток и аккуратно поддел экран. Видимо, те, кто его монтировали, к такому акту вандализма готовы не были, и панель достаточно легко вышла из стены, повиснув на проводах и обнажив за собой небольшое углубление, в котором находился распределительный узел. Ни в компьютерах, ни в электрике Никита не разбирался, поэтому чисто интуитивно подумал, что, наверно, дверь должна будет поддаться, если лишить ее питания. Еще немного поковырявшись в рюкзаке, он нашел швейцарский нож, который давным-давно для смягчения психологической травмы от потери слуха подарила ему бабушка. Некоторое время он задумчиво крутил его между пальцев, словно не решаясь осуществить задуманное, а потом, несколькими резкими движениями перерезал все провода, до которых смог добраться. Раздался тихий свист, напоминающий закипающий чайник, но в отличие от чайника не нарастающий, а затухающий в слабое шипение.
Варак внимательно наблюдал за происходящим, но с места не сдвигался. Никита сложил инструменты обратно и только после этого встал:
- Думаю теперь можно попробовать открыть дверь. Если не получится, то будем пробовать пробить стенку насквозь – мне кажется, что там сквозной кабель-канал… С другой стороны тоже есть панель управления?
Варак не ответил. Он попробовал крутить ручку, и та легко поддалась его усилиям, отчего пугающая улыбка заиграла на его пухлых губах. Потом раздался знакомый щелчок открывшегося запора, и уже вдвоем они тянули дверь на себя. Было трудно, но при этом чувствовалось, как миллиметр за миллиметром она сдвигается, что вселяло в каждого из них новые чаяния и надежды, придавая им сил и уверенности. Наконец, щель стала достаточно большой, и жрец вместе с мальчиком просочились сквозь нее.
Теперь они оказались в коридоре, отделанном светлыми пластиковыми панелями и с ровным полом, который Никита принял за линолеум. По низу коридора тянулись небольшие фонари, освещавшие путь. Несмотря на наличие света, Варак не стал гасить свой огненный шар, а только сделал его чуть менее интенсивным, и еще быстрее, чем прежде, заспешил вперед, Никита еле поспевал за ним.
Вскоре им встретился еще один шлюз. С ним пришлось расправиться аналогичным образом. Жрец явно нервничал, было видно, что он очень боится опоздать, хотя он и не говорил об этом вслух, а только суетливо переминался с ноги на ногу, пока Никита разделывался с очередным набором кабелей.
Следующий коридор тоже был пластиковый, только шире предыдущего и под потолком горели яркие фонари, а также он то и дело давал какие-то дополнительные отводы и развилки. Никита мог только гадать, где же они находятся, но спросить не решался. Жрец наконец-то убрал свой светильник и бежал, прихрамывая на обе ноги разом. Обезболивание, которым он обеспечил мальчика начало проходить, и Никите становилось все труднее и труднее, при этом какая-то непонятная стеснительность мешала ему окликнуть спешащего старика и попросить помощи. Почему-то казалось, что тот прекрасно знает о возвращении боли, и что так и было задумано: помочь, использовать и бросить умирать.